В поле «конруа» выходил с развевавшимся на древке копья флагом, или «гонфаном». В то время как в раннюю эпоху рыцарства изображения на щитах еще не носили какого-то специального характера, т. е. по большей части не являлись гербами, существенное значение для руководства боем имели флаги. Свидетельства очевидцев позволяют сделать вывод, что нормандские «конруа» или более крупные «батай» (этимологически bataille стали прародителями позднейших батальонов), в которые входили эти более малые отряды, прекрасно справлялись с задачами при выполнении управляемых маневров, то есть могли не только бросаться вперед, но и поворачивать и разворачиваться по приказу и даже обращаться в притворное бегство. Последнее представляет собой сложный маневр, требующий дисциплины и соответственной системы подачи сигналов.

Кстати, сам по себе вопрос применения ложного отступления в XI веке нормандской конницей по сей день горячо дискутируется. Похоже, что нормандцы применили ложное отступление против французов у Сент-Обена в 1053 г. и против сицилийских арабов под Мессиной в 1060 г. Вероятно, нормандцы переняли прием у бретонских соседей, которые знали о ложном отступлении уже в X веке, или же у тех, кто возвращался со службы в Южной Италии и Испании. В целом можно сказать, что традиционно считаемые импульсивными и горячими нормандцы в бою часто вели себя осторожно, занимая нередко выжидательную позицию. Тщательная разведка считалась делом естественным, а зимние кампании – обычным явлением. С другой стороны, битвы, где бы задействовалась только конница, были редкими, по крайней мере, во Франции. Пехота играла важную роль, и в XI веке рыцари обучались сражаться пешими и с готовностью выступали в роли пехоты. Но в целом именно нормандские рыцари представляли собой ударную силу армии.

Вступив в бой, «конруа», возглавляемые сеньорами, галопом мчались навстречу противнику. Члены «конруа» действовали копьями. На гобелене из Байё видно, что каждый воин сам определял для себя способ применения копья, никакого взаимодействия на этот счет не существовало. Лишь к концу XI века повсеместно распространился прием наносить удары копьем, зажатым между рукой и туловищем. Новый прием потребовал от всадников отряда действовать в плотном строю, причем строй был настолько плотным, что во время Третьего Крестового похода яблоко, брошенное в глубину боевых порядков, не упало на землю.

Конную атаку начинали рысью, переходя на галоп рядом с противником, экономя силы лошадей. Копья в начале атаки держали вертикально, и лишь переходя на галоп, наклоняли их вперед. Ударом копья рыцари старались или выбить противника из седла, или опрокинуть его вместе с конем. С этой целью удар копья направлялся перпендикулярно поверхности щита, а само копье рыцарь крепко сжимал рукой и прижимал к боку. Поздние турнирные наставления рекомендовали в момент атаки не смотреть на копье приближающегося противника, чтобы не закрыть глаза. Вместо этого рекомендовалось все внимание сосредоточить на фигуре противника. После первой сшибки рыцари вынимали мечи, и начинался рукопашный бой. Руководства рекомендовали во время турнирных боев не делать повторных сшибок, поскольку для выхода на исходные позиции требовалось много времени, что затягивало время и заставляло публику скучать.

Но и в настоящем бою было очень важно выдержать первый удар, так как он мог оказаться последним. Византийцы, неуверенно себя чувствовавшие против нормандцев, часто выигрывали сражения, организуя у себя перед строем заграждения из ежей или легких повозок. Плотному пехотному строю рыцарская конница мало что могла противопоставить. Чтобы смешать пешие порядки, на обороняющихся обрушивали град дротиков отряды легкой пехоты, которые в самой сшибке не участвовали. Такие воины изображены на гобелене из Байё. Такую тактику нормандцы, вероятно, позаимствовали у бретонцев. Против пешей фаланги подобная тактика вполне себя оправдывала. Едва строй пехоты ломался, в этом месте немедленно атаковали конные рыцари. Сражение вскоре распадалось на множество поединков, в которых тяжеловооруженные тренированные рыцари имели полное преимущество.

Серьезную угрозу для рыцарской конницы нормандцев представляли лучники противника, так как боевые кони не были защищены доспехами. Да и сами всадники были частично открыты (нижняя половина лица, конечности). Особенную опасность для тяжелых рыцарей представляли восточные конные лучники, которые внезапно появлялись на фланге, обрушивали дождь стрел и так же внезапно исчезали на своих быстрых конях. Чтобы устранить такую угрозу, нормандцы применяли мобильный резервный отряд, который всякий раз атаковал вражеских лучников. Кроме того, они окружали отряд конных рыцарей пехотой, которая играла роль живого щита. В свою очередь, для защиты лучников и арбалетчиков применяли тяжеловооруженных пеших копейщиков. Таким образом, на поле боя роды войск дополняли и усиливали яруг друга.

Существует мнение, что, когда нормандские рыцари прорывали боевые порядки противника и начинали преследование, остановить их не было никакой возможности. В действительности нормандское войско было достаточно дисциплинированно.

Эффективность нормандской рыцарской конницы многократно подтверждалась в боях. В 1047 году при Валь-э-Дюне состоялось сражение между армией герцога Вильгельма Нормандского и отрядом нормандских мятежников. Летописи не упоминают о том, что в составе обеих армий были крупные пехотные отряды. Это был встречный конный бой, в котором победу одержали более умелые рыцари герцога Вильгельма и короля Генриха I.

Против смешанных армий нормандская конница также действовала эффективно. В 1081 году под Дурресом итало-нормандская армия Роберта Гискара и его сына Боэмунда Тарантского прорвала строй византийцев, несмотря на использование последними конных стрелков. При Монте-Маджоре в 1041 году 2000 норманнов разбили численно превосходящую армию византийцев, хотя боевые порядки византийцев состояли из двух эшелонов. Нормандцы таранили строй противника, вероятно, выстроившись клином, прорывали его и обращали противника в бегство.

В 1053 году в битве при Чивитате нормандские рыцари из Апулии разбили многочисленную армию папы римского, состоявшую из итало-ломбардской конницы и пешего отряда. Удар нормандцев выдержал только отряд швабских наемников численностью 700 человек. Рыцари Гемфри де Отевиля и Роберта Гискара тщетно пытались их опрокинуть. Швабы были смяты лишь после того, как на них обрушился удар всего нормандского войска.

Многие, если не все, предметы, входящие в одежды, оружие и защитное снаряжение нормандских рыцарей, аналогичны и идентичны тем, что использовались воинами в северо-западных регионах Европы в период X–XIII веков и не могут претендовать на звание особенных, свойственных именно нормандцам. В то время как высококачественные мечи нормандцы закупали извне, а современные доспехи добывались порой на поле боя (их снимали с поверженных врагов), вряд ли стоит удивляться такому разнообразию и пестроте в используемых аксессуарах. По мере того как снаряжение делалось все более дорогостоящим, военная элита становилась все заметнее обособленной. В соответствии с «Откровениями Св. Ансельма», датированными XI веком, настоящему рыцарю полагалось иметь боевого коня, упряжь, седло, шпоры, кольчугу, шлем, щит, меч и копье, причем древко копья должно было быть сделано из ясеня.

Облачался нормандский рыцарь следующим образом. Вначале на голое тело через голову надевалась холщевая или льняная рубаха. Затем надевались мешковатые «бриджи», или «брэ», которые часто доходили до лодыжек внизу и прикреплялись ремешками к поясу вверху. От колена и до лодыжки брэ обычно прилегали к ноге. Поверх брэ носили шерстяные или льняные чулки. В верхней части чулок обычно нашивалась вышитая тесьма, которая играла роль подвязки. Изредка чулок натягивали выше колена. Иногда поверх чулка наматывали ремни, причем простолюдины наматывали ремни по спирали, а воины благородного происхождения наматывали ремни крест-накрест. Обувь делалась из кожи и удерживалась на ноге за счет ремешков, продеваемых через пазы в поверхности башмака.

Поверх нижней рубахи надевали верхнюю рубаху, также натягивая ее через голову. Верхняя рубаха доходила до колена или ниже, имела длинные рукава и нередко сборки в области запястья и стягивалась поясом или ремнем на талии. У некоторых рубах отсутствовало широкое отверстие для головы, заменявшееся нешироким с узкой вертикальной прорезью впереди для удобства надевания, которая обычно закалывалась металлической булавкой или брошью. Верхнюю рубаху часто расшивали вдоль ворота, манжет или подола. Иногда дополнительно расшивали верхнюю часть рукава, маскируя шов, соединяющий рукав с рубахой. Встречались и рубахи очень простого покроя. Рубахи могли иметь разрезы с боков. Поверх верхней рубахи рыцари без доспехов могли носить и третью – парадную рубаху. Эта рубаха была чуть короче и имела свободные рукава. В торжественных ситуациях те из господ, кто занимал высокое положение, облачались в удлиненные рубахи.

Для дополнительной защиты от ветра и холода носили прямоугольные или полукруглые плащи разной длины. Концы плаща или связывали, или фиксировали с помощью ремешков или застежки на груди или над правым плечом, чтобы освободить правую руку. С доспехами плащи обычно не носили. Кошель (стянутый ремешком или тесьмой у горловины мешочек) носили под рубахой на поясе, который проходил через отверстия в брэ так, что участки его выходили наружу с определенным интервалом. Конечно же, имели большое распространение кольца из золота и серебра, служившие отличительным знаком, говорившим о богатстве владельца, как и броши с булавками. В начале X века нормандцы носили длинные волосы, может быть, заплетая их в косицы. Позднее они переняли европейский обычай стричься «под горшок». В XI веке появилась мода выбривать виски и затылок, но долго такая мода не просуществовала, хотя и оставила след в виде фигур на гобелене из Байё. Бороду и усы нормандцы обычно сбривали. В Англии в годы правления Вильгельма II Руфуса (1087–1100) в моду вошло ношение длинных волос и бород, вероятно, эта мода возникла под влиянием англо-скандинавских обычаев.

Основным доспехом нормандских рыцарей была кольчуга. Каждое колечко кольчуги соединялось с четырьмя соседними кольцами, образуя прочную, но гибкую поверхность. Надевали кольчугу через голову. Многие нормандцы в первое время не имели кольчуг или имели укороченные кольчуги, достигавшие лишь середины бедра и имевшие короткие рукава. В первой половине XI века распространение получили кольчуги, достигающие колен или даже закрывающие колени. Чтобы не мешать ходьбе и верховой езде, подол длинной кольчуги имел разрезы спереди и сзади. Когда воин в такой кольчуге садился в седло, полы свисали по бокам, хорошо защищая ноги. Некоторые ранние кольчуги имели отверстия по бокам, что больше подходило для пеших воинов. Короткие кольчуги продолжали носить, особенно пешие воины, хотя длинные кольчуги получали все большее и большее распространение.

Иногда горловину кольчуги не закрывали, а продолжали плести дальше, чтобы получился капюшон. Последняя деталь послужила причиной для возникновения слова, которым обозначали кольчугу в более позднее время, – гобер (хоберк/hauberk по-английски и обер/ haubert/hauberc по-французски), от древнегерманского слова «хальсберг» (hals berg), что означает буквально «защита горла». Может быть, существовали кольчужные капюшоны, надеваемые отдельно от кольчуги, но до нас ни одного такого капюшона не дошло. Несколько таких капюшонов изображено на гобелене из Байё, но это скорее были кожаные, а не кольчужные капюшоны. Кстати, у некоторых гоберов на вышитом полотне из Байё имеются впереди на уровне груди воина какие-то полоски. Иные образуют квадраты, а другие проходят горизонтальными линиями по шее, причем последние характерны и для кольчуг английских воинов. Точная функция данных элементов кольчужного облачения не ясна. За исключением вышивки из Байё, их еще можно увидеть лишь на некоторых книжных миниатюрах того времени. Существует предположение, что полосы обозначают кольчужный клапан у шеи, который в поднятом положении защищал горло и подбородок воина. Впервые такой клапан упомянут в «Песне о Роланде» примерно в 1100 г. Кольчуги с таким же воротом в поднятом и опущенном положении изображены на скульптурах капители середины XII века в Клермон-Ферране, что во Франции. Несколько фигур на гобелене из Байё, по-видимому, имеют такие же клапаны, что и у скульптур на капители. У некоторых фигур на гобелене имеется только одна горизонтальная полоса. Вероятно, эта полоса обозначает закрытый клапан или просто повторяет кант, имевшийся у многих кольчуг. С другой стороны, у многих кольчуг с клапаном, изображенных на гобелене, отсутствует кольчужный капюшон. Поэтому непонятно, куда должен крепиться данный клапан в поднятом положении. Можно предположить, что изображенные на гобелене воины сбросили капюшон с головы, и он свисает за спиной. В качестве варианта можно предположить, что квадрат обозначает разрез ворота кольчуги, повторяющий разрез ворота у рубахи. Третье, маловероятное предположение говорит о том, что квадрат изображает усиливающую кольчужную или даже пластинчатую накладку на груди.

К началу завоевания Англии лишь немногие рыцари защищали ноги кольчужными чулками. Фактически это были даже не чулки, а кольчужные полосы, защищавшие переднюю поверхность ноги и сзади закрепленные тесемками и ремнями. Существовали и настоящие кольчужные чулки, которые закреплялись подвязками на поясе. Изображения на гобелене не дают возможности определить, защищали ли воины стопы, скорее всего, нет. Многие рыцари из числа изображенных на гобелене носят кольчужные нарукавники, которые не составляют единого целого с рукавом кольчуги. Лишь у одного-двух воинов рукава кольчуги длинные и достигают запястий. У многих рыцарей, изображенных на гобелене, предплечья украшены цветными полосами. Так обычно изображали собранные в складки манжеты на рукавах рубах. Вероятно, край рукава усиливали кожаной полосой или поддевали под них стеганые нарукавники. Такие нарукавники часто можно видеть на изображениях английских воинов.

Шлемы в ту пору почти всегда имели простую коническую форму и носовую пластинку. Некоторые шлемы делались по образцу старых шлемов типа Spangenhelm и состояли из лобного кольца, четырех вертикальных пластин и четырех сегментов, соединенных друг с другом заклепками. Однако немалое число шлемов изготавливалось путем прямого склепывания отдельных фрагментов друг с другом, одновременно существовали и другие, выкованные из цельной заготовки железа. Хотя носовые пластинки могли изготавливаться со шлемом и из единого куска металла, судя по иллюстрациям, обычно они служили частью горизонтальной полосы металла, опоясывающей конструкцию в основании, или «надбровной дуги». На более поздних типах внедрялись дополнительные полосы. Если шлем состоял из отдельных узлов, полосы могли служить для прикрытия швов. Шлемы довольно часто красили – обычно в промежутках между полосами или же заранее – до монтажа – покрывали тоном сегменты.

Очень может быть, что внутри шлемов имелась подкладка. Хотя у дошедших до нас шлемов того периода подкладка не сохранилась, они неизменно имеют места крепления подкладки. Подкладка имеется и у более поздних шлемов. Вероятно, изнутри к лобному кольцу крепилась полоса кожи, к которой подшивались кусочки льняной ткани. В верхней части куски ткани соединялись шнуром, образуя зазор между головой и металлическими стенками шлема. Регулируя длину шнура, можно было подогнать шлем под голову. Дополнительно шлем на голове удерживался с помощью подбородочного ремня. Ремень не только удерживал шлем, но и не давал ему сползать на глаза.

Последним – но отнюдь не по важности – элементом защитного снаряжения рыцаря был щит. Щиты собирали из нескольких деревянных досок, склеивавшихся между собой. Некоторые щиты отличались слоистостью, т. е. складывались из двух слоев, волокна которых лежали перпендикулярно друг другу для придания большей жесткости всей конструкции. Правда, были и щиты, изготовленные из единого куска дерева. Материалом для щитов служили в основном липа или тополь. Первые нормандские воины пользовались круглыми деревянными щитами, которые могли быть обтянуты кожей снаружи или изнутри. Планка, наклепанная вертикально с тыльной стороны щита, позволяла держать его, а для помещения суставов кисти в центре прорезалось отверстие, закрытое снаружи конической или округлой железной чашкой (умбоном). Кроме планки, сзади у щита имелся длинный ремень, с помощью которого можно было повесить щит на стену в зале или носить за спиной в тех случаях, когда не приходилось пускать его в дело. Имея такой постромок на шее, в бою воин не рисковал выронить или потерять щит. В начале XII века появляются щиты, у которых кроме планки на задней стороне имелся дополнительный ремешок, под который воин просовывал предплечье. Такие щиты дополнительно оснащались подушечкой, смягчавшей удары. Хотя ремешок мало помогал в бою, его особенно часто использовали всадники, так как он позволял в походе освободить кисть руки. На книжных миниатюрах часто изображались щиты с окантовкой, однако среди уцелевших образцов подобная особенность встречается редко. Часто такой кант представлял собой просто нарисованную полосу, но встречались усиливающие канты из кожи, железа или бронзы. Ряд иллюстраций позволяет судить, что некоторые щиты укреплялись дополнительно за счет приклепывания полос, пролегавших от центральной шишки (умбона) к внешнему краю.