Книги

Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I

22
18
20
22
24
26
28
30

Был Указ о демобилизации от 25 сентября 1945 года: «О демобилизации второй очереди личного состава Красной Армии». И в нём был подходящий для случая Жоржа пункт: «1. Провести демобилизацию второй очереди – десяти последующих старших возрастов рядового и сержантского состава Красной Армии (исключая войска Дальнего Востока)».[264]

Но если ссылаться на него, то было бы налицо нарушение другого пункта этого указа: «3. Демобилизацию личного состава, в соответствии с настоящим Указом, закончить к концу 1945 года».

Так что опытный кадровик, оформляя на работу предъявителя такого документа, должен был пригласить его на беседу, после чего перед ним вставала дилемма – либо просто отказать соискателю, подозревая, что распутывание всех несуразностей принесёт только ненужную головную боль, либо (что более вероятно!) доложить «куда следует» о предъявлении такого документа.

Как бы то ни было, сплетение бюрократических интриг привело к тому, что сразу после окончания процедуры отчёта о командировке, в июле 1949 года Жорж Абрамович Коваль был уволен из ГРУ в звании рядового.

Само увольнение, а не арест, было высшей наградой за проделанную работу, а звание рядового было высшим званием, которое он мог получить в то время.

Конечно, выходя в начале июля 1949 г. из какого-то спецотдела ГРУ с новеньким солдатским военным билетом «на гражданку» в звании рядового без заслуг, Жорж должен был испытывать сложные чувства.

Как разведчику Дельмару ему было очень обидно, что тот опыт, который он копил, работая в Ок-Ридже и Дейтоне, опыт, совершенствование которого придавало в его собственных глазах смысл всей работе в Америке, оказался никому не нужным здесь, в СССР.

А ведь это было совсем не так! Вот что вспоминают сотрудники «Института специальных металлов НКВД (Инспецмет)», занимавшиеся получением металлического урана и плутония с участием немецких специалистов:

« Интересным фактом, описанным в мемуарах наших сотрудников, было то, что из-за отсутствия экспресс-мониторинга радиационной обстановки (мелкосерийное производство приборов в стране было налажено только в 1949 году), немецкие ученые для этих целей использовали древесных жучков, которых в деревянных перекрытиях было много. Жучки реагировали на озон, образующейся в воздухе под действием радиации, и начинали беспорядочную суету. Это значило, что радиационный фон повышен».[265]

Так неужели для налаживания производства приборов контроля радиационной обстановки был не нужен опыт вернувшегося из Ок-Риджа и Дейтона дозиметриста?

Отмечу, что вопросы радиационного контроля в полной мере не были решены и десятилетия спустя. По рассказу одного из ветеранов, работавшего в 60-х годах на Семипалатинском полигоне в должности инженера, тогда при полевых работах в зоне подземных ядерных взрывов (некоторые из которых приводили к вспучиванию и даже выворачиванию грунта) работникам, как рядовым, так и руководящим, не выдавали индивидуальных дозиметров![266]

Приведённый частный пример иллюстрирует гораздо более масштабную проблему безопасности атомной энергетики в целом. Госатомнадзор, системно контролирующий безопасность атомных объектов, появился в СССР только в 1983 году. Причина проста:

«В Советском Союзе атомная энергетика явилась побочным продуктом создания ядерного оружия и поначалу развивалась по законам, характерным для развития соответствующего оружейного комплекса».[267]

А главный закон «военных атомщиков» тоже прост: достигнуть предписанного результата как можно быстрее и любой ценой…

Этот закон Жорж, конечно, знал. Именно поэтому, не зная всех «нюансов» своего увольнения и не представляя себе истинного места добытой им информации в иерархии этапов атомного проекта, он чувствовал обиду на то, что результаты его работы оказались достойны столь низкой оценки. Ему казалось, что они никому ни в чем не помогли, и никому не нужны.

И это чувство обиды усугублялось тем, что в газетах, по радио и даже в его «конторе» он явственно ощущал удушливый запах антисемитизма, тот запах, во многом из-за которого 17 лет назад семейство Ковалей покинуло Америку.

Нет, он не считал, что здесь это надолго, ведь он помнил свои студенческие годы с их духом интернационализма, а потому надеялся, что эта социальная зараза здесь надолго не приживется…

Трудно сказать, насколько оправданными были эти надежды. Во всяком случае, они не были беспочвенными. И сегодня, как считает известный журналист Л. Парфёнов, специально занимавшийся этой темой,

«Маргиналами стали люди, которых и сейчас волнует прежде всего «пятый пункт» – ну, они и остаются в прошлом веке, когда эта графа «национальность» существовала в анкете отдела кадров».[268]

На этом анализ событий, произошедших в жизни разведчика Дельмара в 1949 году и вызванных реакцией Берии на его отчет, можно пока закончить.