Подтверждением этому является его письмо к Людмиле Александровне, уехавшей в санаторий для лечения, написанное в ходе попытки восстановления в аспирантуру МХТИ им. Д. И. Менделеева менее чем через два месяца после своего увольнения из ГРУ. Вот что он написал:
Конечно, «ничего страшного» в этом письме нет, но сегодня, с исторической дистанции, ясно видно, что душевная смута Жоржа в это время порождена всеобщей атмосферой «борьбы с космополитизмом». Но его природный оптимизм, вероятно, был подкреплён какими-то договорённостями с друзьями из ГРУ о помощи в критических ситуациях. Потому он и не хотел «отставать» от руководства МХТИ «без боя» ☺.
Свидетельства наличия таких договорённостей можно найти в письме Татьяны Васильевны Ивановой, адресованное к своей дочери Людмиле Александровне в Серноводск.
Хочется отметить, что как раз в августе – сентябре 1949 года переписка Жоржа, Татьяны Васильевны и Людмилы Александровны была весьма интенсивной. Из неё видна картина быта Жоржа в это время, картина жизни в коммунальной квартире с прогнившими полами, сломанной печкой, интригами жильцов по вопросу очерёдности уборки «общественных мест» и тягот по ликвидации последствий ремонтных работ в связи с газификацией:
Те из читателей, которые не имеют личного опыта жизни в советских коммуналках, могут представить эту картину по весьма ярким и достоверным её описаниям в произведениях М. Зощенко и И. Ильфа с Е. Петровым.
Возвратимся к свидетельствам тёщи. Татьяна Васильевна отмечает общую «закрытость» Жоржа:
Тем не менее, она догадывается –
И, чтобы преодолеть эти «нелады», Жорж куда-то время от времени звонит:
И эти переговоры дали результат! В конце концов, после всех проволочек вдруг произошёл прорыв. Вот его хронология:
31 августа Жорж пишет жене:
Поиск причины для отказа доходил до абсурда. В том же письме он пишет, что ему говорили,
7 сентября он констатирует: