Прикрыв голову тканью на манер куфии, чтобы закрыться от пока ещё палящего солнца, я под мерный стук копыт пересекаю часть знойной пустыни и добираюсь до ветреных степей. Впереди меня ждёт двухдневная горная дорога в Фасиам, которая петляет сквозь камни и малочисленные леса; впереди — привычное в путешествии одиночество, тихое ржание послушной лошади и постоянно гложущие мысли…

О моих подозрениях касательно Аль-Алима и деятельности братства.

И, конечно, о Сурайе…

***

Закинув хворост в вовсю трещавший небольшой костёр, я подхожу к коню и даю ему пару кусков сушёного персика, благополучно перекочевавшего с базара вместе с другой скудной провизией в походную сумку. Она была изначально пуста и привязана к седлу, осталась от предыдущего неизвестного хозяина, который наверняка сейчас горюет о своей утрате.

Жеребец тихо и благодарно ржёт, мягко забрав с ладони угощение, а я так и остаюсь стоять рядом с ним, невидящим взглядом уставившись в изогнутую шею и бездумно ведя по ней другой рукой. Все мои размышления крутятся вокруг того, что происходило со мной и в моих заданиях годами, но на что я обратил внимание только сейчас, на фоне рассказа Сурайи о своем шраме и посмертных словах Тамира.

Все жертвы за последнее время, к которым меня отправлял на миссии Аль-Алим, прямо ли, завуалировано ли, говорили или намекали перед гибелью на то, что я, якобы совершая благую месть, многого не знаю. Не знаю мотивов той стороны, против которой так рьяно борюсь; не знаю причин тех или иных поступков врага; не знаю деталей и лишь слепо бросаюсь выполнять то, что задано, и то, что указано наставником. Многие говорили мне в лоб, глотая последние жадные глотки воздуха, о том, что цели моего братства не так уж и невинны и благочестивы, как преподносятся.

Мы, хассашины, думаем, что пытаемся не допустить хаоса и захвата власти тамплиерами, в то время как сами используем для этого не совсем мирные способы.

Найду ли я какие-либо ответы в Фасиаме? Или же вновь Аль-Алим, ворча, намекнёт на мое неуместное стремление совать свой нос, куда не следует, и свернёт разговор?

По крайней мере, сейчас я настроен добиться своего. Мне нужны разъяснения, в том числе насчёт того, почему о реальном исходе миссии Камаля тогда умолчали. И какого шейтана он, угрожая, вынудил Сурайю держаться иной версии случившегося.

Аль-Алиму явно есть что скрывать, и в этот раз я не отступлю так быстро, как раньше, получив в разговорах с наставником теперь уже кажущиеся неправдоподобными отговорки.

А Сурайя…

Не знаю, верно ли я поступил, уйдя от неё вот так, толком не попрощавшись, но что-то внутри подсказывало, что иначе не вышло бы. Слишком сильно я не желаю её отпускать. Она всепоглощающим образом захватила моё сердце, забрав покой, и долгое, тоскливое прощание после столь жаркой совместной ночи не сыграло бы нам на руку, поселив во мне сомнения относительно отъезда, поэтому оно и к лучшему: если всё сложится так, как я планирую, расставание будет недолгим. Глазом не успею моргнуть, как вновь прижму её гибкое тело к себе. А пока…

Бросаю свой взор на небольшое озерцо неподалеку, обрамлённое редкими кипарисами — гладь воды темно-зелёного цвета застыла без движения в эту безлунную ночь, — и вспоминаю о пламени на пике удовольствия Сурайи, отразившееся в её малахитовых глазах, что так же глубоки, как этот водоём.

***

Туманный Фасиам встречает меня пасмурной погодой. Впрочем, для поселения в горах это не в новинку, и рассекающие стрелы дождя здесь не редкость. Сырость оседает на моих плечах почти ощутимыми каплями, пока завитки тумана причудливо стелятся под сапогами, облизывая подошву.

Я приближаюсь к одному из постоялых дворов при таверне на окраине, где решаю привести себя в порядок, прежде чем предстану перед наставником. В конце концов, и экипировку неплохо бы пополнить оружием, что собираюсь сделать, обратившись к кому-нибудь из собратьев, отдыхающих сейчас в этом заведении.

Оставив лошадь в небольшом загоне, я, размяв затекшие мышцы, иду к дубовой двери, попутно озираясь по сторонам. Местность на удивление пустынна для полуденного времени, что, правда, не сразу заставляет меня насторожиться: жители, скорее всего, привычно заняты повседневными делами. И лишь тогда, когда я пересекаю порог таверны и неожиданно для себя замечаю несвойственное месту полное отсутствие завсегдатаев и посетителей вкупе с тишиной, я начинаю ощущать исключительно на интуитивном уровне, что, кажется, что-то не так. Выпрямив спину, хмурюсь и прохожу вглубь зала, в который пробиваются редкие отблески лучей спрятавшегося за горные облака солнца.

В воздухе изящно танцует пыль, придавая атмосфере излишнюю таинственность.

— Мира и покоя тебе, Аббас, — подойдя к стойке и обратившись к хозяину заведения, я, растягивая слова, тихо приветствую его. — Где все твои клиенты, друг мой?