Но потом…
Ещё несколько долгих часов после Алисейд будто без устали доказывает мне обратное, и единственное адекватное, на что нас хватает — это короткие передышки и дрёма в объятиях друг друга перед очередным безумным слиянием.
Когда он снова и снова целует мои истерзанные, опухшие губы или приникает ртом к шее, отрывисто дыша, стараясь восстановить силы после обоюдного буйства эмоций в телах, я улыбаюсь, как ненормальная.
Я сохраняю в памяти, как подрагивает его натренированная фигура вровень с моим, в каждый новый раз, когда и он достигает своей вершины. Как тихо, с низкими вибрациями, рычит его голос в эти моменты, и как он шепчет мне на ухо бессвязные фразы, в которых я сквозь пелену желания различаю лишь лихорадочное
Я отдала Алисейду всю себя — безусловно и без оглядки — и нашла в нём покой и счастье, которые так долго искала.
***
— Я хочу знать, как это произошло.
Сквозь ставни пробивается свежесть предрассветного времени и серо-сиреневые тени сумерек, предвещающие очень ранее утро и начало нового дня.
Кончики длинных мужских пальцев вновь и вновь проводят по шраму на моей шее, очерчивая его изгиб, когда сказанное еле слышно звенит в неостывшем воздухе комнаты.
На коврах хаос, лишь несколько подушек остались рядом и под нами. Где-то в ногах валяются снятые с меня браслеты и уже давно порванная в очередном порыве страсти нательная цепочка…
Я, абсолютно обессиленная, но одурманенная близостью, сильнее прижимаюсь к боку лежащего рядом Алисейда. Не помню, в какой момент он накрыл мои ноги своей белой рубахой якобы купца — единственной оставшейся в приличном и относительно чистом состоянии вещью. Бросаю на неё мимолетный взгляд, думая о том, что ещё вчера мы были на пиршестве убитого Тамира…
Голова удобно покоится на мускулистом плече, а по коже проходят неконтролируемые мурашки, потому что пальцы Алисейда после этих умопомрачительных часов продолжают своё уже медленное путешествие по моим ключицам, лицу и шее. Изредка опускаются к груди и нежно сжимают её полушария, тем самым заставляя меня рвано выдыхать, и одновременно с этим жестом он каждый раз склоняется и властно забирает короткие, но чувственные поцелуи.
Мы будто качаемся на неведомых волнах одного моря на двоих, и сил не хватает даже на то, чтобы уснуть… Хотя, возможно, мы оба просто не желаем расставаться с явью.
— Расскажи мне, Сурайя. Об этом, — Алисейд вновь нарушает тишину шёпотом и чуть настойчивее надавливает на мою отметину, напоминая о своей предыдущей фразе.
Я сглатываю в волнении, прежде чем начать. С одной стороны, мне хочется поделиться, с другой — понятия не имею, как он отреагирует. Всё слишком… сложно.
Глубоко вздохнув и выдержав паузу, я решаюсь и тихо начинаю:
— Десять лет назад, когда мне исполнилось семнадцать, я попала в Дамаск из Фасиама и стала служить нашему братству. Поначалу поручения были мелкими и не особо важными… Думаю так, Аль-Алим через Гасана здесь проверял меня на верность и прочность. Со временем задания по добыче информации становились интереснее и сложнее, а мои навыки — всё лучше и лучше…
Я замолкаю, переводя дух, и Алисейд словно чувствует, как непросто заново погружаться в историю, о которой уже давно хочу забыть; он придвигается ко мне ещё ближе, хотя куда уж, и прижимает к себе. Я прячу лицо у него на груди и продолжаю приглушённым голосом:
— В один день я узнала, что должна сопровождать одного из наших собратьев, одного из хассашинов — Камаля — в далёкую страну шёлка на востоке. Мы должны были встретиться с представителями находящейся там ветви братства — насколько я знаю, он должен был забрать что-то, за чем был послан туда Аль-Алимом, и исполнить заказ, а мне полагалось получить определенную и очень важную информацию.
— О миссии Камаля знают многие в Фасиаме, хоть это было несколько лет назад… — Алисейд мягко перебивает меня, встрепенувшись. Он немного приподнимается, сосредоточенно вглядываясь в моё лицо. — Но я бы никогда не подумал, что и ты присутствовала при ней.