— Большое спасибо за вашу любезность! — Матрос, снова оглянувшись, добавил: — Вы правильно сделали, что вышли из кубрика. Скоро Лусон, и тут-то нас могут угостить торпедой. Из трюма, — показал он рукой вниз, — никто и выскочить не успеет. Я это уже видел.

— Почему же их не выведут из трюма?

— А зачем? Лодок хватит только на команду. А те всё равно потонут. Никакие пояса не спасут. Из-за нас никто не станет задерживаться. Я это уже видел! — снова повторил он и, ещё раз поклонившись, удалился,

“Как жестоки законы войны, — подумал Ичиро. — Надо будет предупредить остальных”.

Море совсем успокоилось, хотя небо всё ещё оставалось темным. Мерно журчала вода у борта, и так же мерно, с каким-то сиплым хрипом, натруженно охала машина корабля. В кубрик спускаться не хотелось.

Он снова, таясь, закурил, и опять в памяти замелькало пережитое.

Он и Иссумбоси — курсанты авиационного училища близ Иокосуки. Торжественная присяга, пыльный аэродром и бомбардировщики, которыми он и его товарищи должны научиться управлять. Думать некогда. В постель они валятся без сил, мгновенно засыпая, пока команда “подъем!” снова не поставит их на ноги.

Запомнился разговор, который он невольно подслушал, находясь в суточном наряде по штабу училища.

Бамбуковые жалюзи на окне не приглушают голоса приезжего полковника из Главной инспекции по обучению.

— А всё же, ваше превосходительство, — обращается полковник к генералу Ито — начальнику училища, — вам легче, чем армейским командирам. Вам хорошо, у вас молодежь. Ведь недаром говорят: “Если хочешь выпрямить дерево, делай это, пока оно молодо”. А вот попробовали бы вы с резервистами! Тело его в казарме, а душа около жены, детишек. И никаких идеалов. Только бы пожрать и побыть в увольнении.

— Я знаю, — согласился генерал, — армейские офицеры заставляют солдата слизывать грязь с ботинка. У нас же в авиации так не бывает. Летчик должен уметь соображать. А если бить по голове, то она вряд ли окажется способной к мышлению.

— Но, ваше превосходительство, вы ведь, я знаю, очень строгий человек.

— Да, строг. Летчик должен неукоснительно выполнить любой приказ. Но пехотный солдат — это только продолжение винтовки, управляемой офицером, а летчик сам должен избирать приемы боя, рассчитывать угол атаки. В летчиках нужно воспитывать, инициативу, боевой дух.

— Кстати, ваше превосходительство, — прервал генерала гость, — вы получили приказ о подготовке истребителей?

— Да, мы сворачиваем подготовку экипажей бомбардировщиков и переквалифицируем в истребителей. Жаль, конечно, но мне понятны причины. Оставим это. Как поживает ваша семья?

Ичиро осторожно отошел от окна. Этот разговор обрадовал его безмерно. Значит, он тоже станет истребителем.

…Дни похожи один на другой, как стебли бамбука. И так больше года. Переквалификация заняла много времени. Наконец приказ — и они летчики-истребители, унтер-офицеры.

Утром весь выпуск — сто человек — выстроили на плацу. Генерал Ито, одетый в парадную форму, громко прочел обращение военного министра о наборе в отряд летчиков-смертников.

Камикадзе! Первыми были семь летчиков, таранившие американские линкоры в Пирл-Харборе. Их имена знает вся страна, они вписаны на самое почетное место в храме Ясукуни. Как прекрасно их назвали: “Камикадзе — божественный ветер”.

Как-то будущим летчикам показали фильм о камикадзе. В зале стояла мертвая тишина, когда раздавался голос диктора: “Обнажите головы!”