— Чем? — хрипло переспросила она.— Видела я умников, что за счет других умеют быть сознательными.

— Ну вот, и я виноват,— обнял сестру Евген.

— А может, по-твоему, я? Пусти, не хочу я вас! Не надо мне ни сочувствия, ни советов. Разве я этого ждала?

— Успокойся, прошу. И поверь мне, пожалуйста. Слово даю… Через полтора года я инженер, но разве я так чувствовал бы себя, если б перед этим при отце литейщиком поработал? Глупая ты!..

Лёдя откинула руки Евгена, поднялась, отошла от стола, всхлипнула и залилась злыми, непримиримыми слезами. А когда услышала, что брат приближается, резко повернулась и бросила ему в лицо:

— Не подходи, подпевала! Не подходи лучше!

— Глупенькая, перестань. Что с тобой?

— Все равно по-вашему не будет. Не дождетесь! Я скорей руки на себя наложу!..

Оттолкнув Евгена, она кинулась из комнаты и вскоре с силой хлопнула выходной дверью.

Евген хотел было бежать за сестрой, но в коридоре дорогу ему преградил отец.

— Не надо,— запретил он, прислушиваясь к шагам дочери, сбегающей по лестнице.— Нехай…

Лёдя ждала, что она услышит плач матери, что ее остановят, будут упрашивать, но этого не произошло. Быстро спускаясь по ступенькам, она холодела и в то же время наливалась мстительным упрямством. «Ну и хорошо, ну и пускай! Больно мне, пускай поболит и у вас. Вам меня не жалко, я тоже не буду себя жалеть. Вот тебе и «доченька, доченька»!»

На улице Лёдя снова оглянулась, но опять никого из родных не увидела. И вдруг с ужасом поняла, что у нее, видно, не хватит смелости довести до конца задуманное, как нет мужества и отказаться от него.

У горожан во всякое время дня свой ритм — приподнятый, торопливый утром, более спокойный вечером. Люди как бы постепенно устают. Прохожие шли по тротуару не спеша, будто без определенной цели. Внимание привлек обросший, в коричневом костюме старик с подогом, похожий на плюшевого мишку. Он ковылял перед Лёдей, останавливался, смотрел по сторонам. Когда Лёдя обогнала его, он также остановился и с удивлением проводил ее глазами. От его пристального взгляда ей стало страшно и жалко себя. Чтобы пройти мимо коттеджа Сосновских, она свернула в переулок. Но ни на зеленом дворе, ни в окнах без привычных портьер и тюлевых занавесок не было ни души.

На автогородок надвигалась хмара. Края ее были в желтоватых подпалинах, они клубились и, казалось, двигались быстрее, чем туча. Лёдя заметила ее только тогда, когда тяжелые холодные капли упали на шею и на пыльной земле — переулок еще не замостили — появились редкие темные ямочки. «Ну и хорошо! Ну и пускай!» — в какой уже раз подумала она, жаждавшая испытаний и мук.

Угрожающе и сдержанно прогремел гром. Разветвляясь, трепетная огненная жилка пробежала по туче, но не разрезала ее, а как бы неожиданно проступила на ней и задержалась на миг. А как только погасла, линул густой дождь.

Не ускоряя шагов, Лёдя дошла до конца переулка, откуда были видны поле и сосны, оставшиеся от давнего бора. Крайний коттедж был еще в лесах. В проеме его дверей, прижавшись друг к другу, стояли парень и девушка, накрытые одним пиджаком. Парень счастливо смеялся и угощал девушку конфетами. «Как это хорошо,— с завистью подумала Лёдя.— Стоять вот так, под дождем, и сосать карамельки. Боже мой, боже!..» Пришли мысли о Юрке, и она расстроилась и захандрила вовсе.

Промокшая до нитки, добрела до ближайшей семейки уцелевших сосен и в изнеможении прислонилась к одной из них. Почувствовала: по лицу стекает вода, и одежда прилипла к телу. Надобно было собраться с духом, решить, как сделать то страшное, что задумала, но недоставало сил. Ноги млели, подкашивались. Потом пришла детская надежда: «А зачем делать? Оно придет само, если простудиться. Вот сейчас… Здесь…»

С мстительным отчаянием Лёдя опустилась на мокрую землю и легла ничком, спрятав лицо в ладонях. По спине пробегал холодный озноб, стучало в висках. Но она прижималась лбом к мокрому песку и плакала. Мыслей уже не было. Были только холод и ощущение несчастья. Теплыми оставались одни слезы, да и их тепло Лёдя ощущала не лицом, а ладонями.

Когда начали деревенеть плечи и подогнутые ноги, она услышала стрекот мотоцикла, который, приблизившись, неожиданно стих. Лёдя сжалась в комочек и насторожилась. Сомнений не могло быть: ее заметили, и кто-то бежал к ней. Добежав, он упал на колени и схватил Лёдю за плечи.