Сейчас, когда уже давно все позади, я думаю, как с каждым промедленным часом, даже минутой, росла тяжесть вины этих двоих.

На третий день Татаринова действительно нашли. 18-го с утра была снаряжена поисковая группа, и где-то около часу дня нашли его у Валыгинского поля, рядом с садоводческой будкой, где отдыхали, грелись Казин с Бондаревым.

— Ну, Федор Григорьевич, ты тут разлегся, а мы с ног сбились…

Сказал тот, что был впереди, и осекся.

Светило зимнее неяркое солнце. Ослабевший за эти дни ветер ронял с берез снежную пыль. Снег падал на лицо Татаринова и не таял. Рядом с ним, виновато виляя хвостом, видно, давно уже не отходила от него незнакомая собака, застывшая в нелепой преданности.

От Валыгинского поля мы возвращаемся к дому. Казин и Бондарев по-прежнему чутко слышат все звуки и шорохи леса.

— Вот лось шел. Недавно,— показывает Бондарев на следы.— Шел слева во-он к тому ивняку подзаправиться.

— А зайцев-то больше стало. Как сено идет, Иван Иванович?

— Хорошо, зайцы его любят.

Я знаю, о чем они говорят. Охотники косят и вывозят с лесхозовских угодий сено — для косуль, зайцев. Еще они растят картофель, овес для кабанов, собирают рябину для рябчиков, тетеревов, зайцев. Для лосей и зайцев на зиму готовят солонцы: валят осину, в метре-полутора от корня рубят корыто и закладывают туда соль-лизунец. Через недельку-другую осина начинает киснуть, и тут-то подходят на подкормку лоси.

Обо всем этом рассказывал мне вчера вечером Казин. Он гордится своим хозяйством, в области оно на хорошем счету. «План по членству,— говорил Казин,— идет хорошо, 932 охотника у нас, план по вырубке ивняка сделан. Лекции? Пожалуйста. Надо было за год шесть провести, а мы — семь. Тех же солонцов вместо 223 сделали 280».

— Ах, сволочи,— Казин неожиданно останавливается.— Ну надо же, а? Иван Иванович?

Я вижу на осине большенные вырезы ножом. Кто? Хулиганы какие-то.

— Вот сволочи,— повторяет Казин,— судить за это надо.

— Послушайте,— спрашиваю я,— а из вас кто-нибудь был у Татариновых в семье после этого…

— А зачем? — ответили оба в один голос.

— Мы венок ему купили? Купили,— объяснил Бондарев.

— И ленту,— подсказал Казин.— Я вообще жалею вот о чем: зря я его, наверное, к себе в хозяйство взял. И старый он, и лес знал плохо.

Казин впереди осторожно трогает ногой снежную корку. Проверяет что-то.

— Это я смотрю, твердый ли наст,— объясняет он.— Тетерева, они же с деревьев прямо в снег сигают. Не побились бы.