— Но, сир, — запротестовал головорез из команды капитана Клерка, указывая на стеганку Робина.

"Далась ему эта куртка", — подумал Робин.

Рыцарь проигнорировал слова солдата, собравшегося обобрать Робина по праву победителя. Достаточно было одного взгляда сира Ральфа, что бы тот все понял, и от досады плюнув под ноги, отправился обирать других мертвецов. Солдат был в своем в праве — все, что взято в бою — твое по праву.

Робина бережно отнесли в трюм захваченного корабля, бережно уложив на твердый тюфяк. Раненному товарищу обеспечили самый лучший уход, какой только могли только предоставить на корабле. Лекаря заменял, мрачноватого вида, помощник капитана Клерка. Робину промыли рану. А потом ему, болезному, пришлось, познакомится со средневековой хирургией накоротке. Знакомство закончилось громким воплем, когда эскулап раскаленным ножом прижег резаную рану.

Закончив с Робином, лекарь (не утруждая себя мытьем рук) обратился к другим страждущим помощи. Процедура оказалась стандартной. Разве, что раненым арбалетными стрелами, пришлось пережить неприятные моменты в своей жизни. Стрелы, оказывается, не вытаскивали из тела, а банально вырезали наконечник из плоти, острым ножом. Потом в рану засовывали раскаленный прут — и все, и на этом современная медицина ограничивалась, далее, вверяя судьбу раненого богу.

Один из подранков, во время операции по извлечению стрелы, отдал богу душу. Робин смотрел, как его безжизненное тело завернули в саван, и потащили прочь из трюма. Второго страдальца просто напросто добили, едва лекарь помотал головой, осмотрев страшную рану на его груди. Молодому парню даже не дали никого шанса. Просто воткнули нож в сердце и все дела. А лекарь уже спешил к следующему пациенту.

Странно, но рана у Робина быстро заживала. В качестве болеутоляющего и общеукрепляющего средства раненым в бою прописали алкоголь. Если у Робина и была высокая температура, то он этого не помнил. Два дня он был мертвецки пьян.

С прибытием флота в Бордо, Робина и других раненных оставили на трофейном корабле. Старый пират не захотел бросать трофей. Все-таки семьдесят фунтов — это семьдесят фунтов. А если повезет, то и за большую сумму удастся продать еще не старый корабль.

Друзья Робина сошли на берег, пожелав ему скорейшего выздоровления. Ему ничего не оставалось делать, как скучать. Вина больше много не давали, ограничили норму двумя ковшами, да и то — то вино оказалось разбавленным.

Так прошел день, за ним следующий, а от друзей не было ни слуху, ни духу. Робин уже мог самостоятельно передвигаться, но еще прихрамывал. Помошник, во время очередного осмотра пациентов, признал его здоровым. Вот такие сроки лечения и не снились российским медикам — четыре дня и все, ты здоров.

Робин поинтересовался, что он должен за лечение — оказалось, что ничего. Удивительное дело, в памяти Робина хранилась информация об обратном. В его родном городе визит врача стоил не меньше одной золотой монеты, почти как вечер с проституткой в приличном борделе. Порадовавшись за армию с ее бесплатной медицинской помощью, Робин налегке сошел с корабля на берег.

Не обремененный поклажей (друзья забрали все ого вещи и оружие), имея за душой только пару пенсов, он бродил по удивительному городу, поражаясь его богатству и блеску. Прохожие говорили на другом языке, Робин понимал только отдельные слова, но общий смысл их вопросов он не уяснил. Удивившись, чем он мог вызвать такое любопытство, он шел дальше, а горожане провожали его какими-то выкриками. Так продолжалось не долго. На перекрестке улиц его остановили. Какой-то знатный вельможа приказал своим людям схватить Робина. С ним обошлись бесцеремонно — крепкие парни крепко схватили под локотки и притащили к своему господину, бросив Робина под ноги вельможи.

— Как тебя зовут? И что ты делаешь в этом славном городе?

Робин догадался, что рыцарь интересуется кто он, и откуда.

— Сир, — не поднимая головы (трудно поднять голову, когда чья-то крепкая рука, с силой придавила ее к груди) промолвил Робин. — Я не говорю по-французски. Зовут меня Робин Джодерел.

Робин чуть помедлил, решая называть ли свое прозвище, но все решили за него. Сильный удар по почкам, заставил Робина бойко продолжить:

— По прозвищу Брюхотык. Я служу сиру Ральфу Докси, благородному рыцарю.

— Я знаю этого рыцаря, — незнакомец перешел на английский, согласно кивнул головой, но подозрения его после ответа Робина не рассеялись. — Если ты служишь названному рыцарю, то почему на тебе это? — он ткнул пальцем в стеганку Робина.

— Это мой трофей, — Робина вдруг осенило, что такого в его виде так смущало некоторых горожан. Видимо, и совсем простые люди разбирались в геральдике, а он не удосужился ободрать верхний слой ткани с нашитыми на нее элементами герба хозяина прежнего владельца.

— Я был ранен, а по прибытии в город меня оставили на корабле.