Отчасти Ленноны были странной семьей: с присущим ей напором Йоко вращалась в деловых кругах, а молодой отец занялся бытом. «Я прекрасно знаю жизнь домохозяек и понимаю их жалобы. Я живу точно так же, как миллионы обремененных домом женщин», — без ложного смущения признавался экс-Битл. Для сына Джон купил ферму в часе полета от Нью-Йорка: «Мальчик должен расти в естественных условиях среди животных». И эта, пожалуй, самая большая любовь в жизни Леннона была взаимна, маленький Шон непостижимым образом угадывал настроение отца, и, когда тот грустил, всегда несмело появлялся на пороге его кабинета.
Казалось, семейное счастье Леннонов абсолютно. Но в жизни, увы, все относительно: 8 декабря 1980 года Джон Леннон был зарегистрирован в полицейских отчетах как 701-й убитый житель Нью-Йорка… Дальнему родственнику Герострата, Дэвиду Чэпмену, который даже листки увольнения подписывал именем Джона, понадобилось пристрелить своего героя у ворот его собственного дома, чтобы ненароком войти в историю… На следующий день Йоко показала Шону первые страницы газет и, с трудом подбирая слова, заговорила о случившемся. Шон плакал, а потом вдруг произнес: «Так папочка теперь часть Бога? Я знаю, когда человек умирает, то становится больше, потому что с этого момента он уже часть всего». Это были слова Джона…
Таковы события, составляющие канву романтической «Баллады о Йоко и Джоне», которая кочует по страницам модных журналов и монографий. Она заставляет сопереживать и умиляться. Но все же это только легенда, голая фабула, красивая сказка, не признающая противоречий. А противоречий в союзе Оно — Леннон хватало с избытком… И с каждым годом тускнеет флер и грубеют коллизии этого давнего романа…
Красивая сказка старается умалчивать тот досадный факт, что абсолютное большинство совместных творений четы Леннонов не представляло интереса ни для кого, кроме разве что их самих. Для обложки своего первого диска-заявки «Два девственника» они, слегка разжиревшие, смело позировали спереди и сзади в чем мать родила. Это эпатировало, но и только. Пение Оно сравнивали с хныканьем ребенка, кроме того, она откровенно тяготела к набившим оскомину шлягерам и в чисто творческом отношении всегда была довеском к гениальности своего супруга, хотя упорно не желала этого признать.
Красивая сказка не слушает свидетельств китаянки Мей Панг, бывшей секретарши Леннонов, которую Йоко, используя в своей тонкой игре, в период охлаждения отношений с Джоном самым прозаическим образом подложила в постель своего супруга, заявив: «Я хочу, чтобы он был с подходящей девочкой — это будет здорово». Но между подопытными возникло незапланированное чувство, после чего хозяйка, спохватившись, выставила Мей из дома и из жизни Леннона вообще…
Фредерик Симэн, доверенное лицо Джона Леннена, характеризует Йоко на редкость кратко: «Ведьма». В своих мемуарах Симэн обвиняет Оно в пренебрежении к собственному мужу: после рождения Шона она отказывала ему даже в интимной близости. Симэн обвиняет Йоко в предательстве Линды и Пола Маккартни, которые, как тени славного прошлого «Битлз», постоянно раздражали ее и которые с ее подачи были сданы японским властям за перевоз марихуаны. Симэн обвиняет Йоко в аморальности: прослышав о чудодейственной диете на основе плаценты человеческого плода, Оно, напуганная приближающейся старостью, после родов распорядилась заморозить ее собственную плаценту и только досадная поломка холодильника помешала ее далеко идущим планам.
Красивая сказка и в грош не ставит многочисленные отзывы о Йоко и Джоне со стороны общих знакомых (чего стоят хотя бы слова Пола: «Кажется, за свою жизнь они перепробовали уже все роли, кроме одной — они не были самими собой»). По их мнению, Оно бесконечно тиранила Джона и цинично использовала некоторую, мягко говоря, психическую неустойчивость Леннона, прогрессировавшую в последние годы.
Красивая сказка предпочитает обходить гробовым молчанием пресловутые аукционы, на которые после смерти Леннона безутешная вдова ничтоже сумняшеся выставляет раз за разом его личные (вплоть до наволочек) вещи. И самой блестящей ее сделкой была продажа рубашки, залитой кровью Джона.
Бог ей судья… Самая знаменитая вдова планеты продолжает успешно стричь купоны с гибели своего супруга и в то же время в знак вечного траура (или вечной боязни открыть свои чувства) вот уже 15 лет не снимает очков с затемненными стеклами…
Роман двух отчаянных скандалистов и индивидуалистов, по идее, должен быть скандален. Неоднозначен. Сложен. Запутан. И какой-нибудь светлой голове когда-нибудь непременно удастся совместить несовместимое — романтическое и горькое — в этой странной истории…
УДО КИР: СКАНДАЛЬНЫЕ ОТБЛЕСКИ ЗВЕЗДЫ
Родившийся в Кельне артист пользуется очень ограниченной популярностью у себя на родине в Германии. Его карьера началась с обучения мастерству оптового продавца слесарных инструментов.
«По своей специальности я проработал целых три года, но 380 марок в месяц — это была слишком малая сумма для того, чтобы удовлетворить мои амбиции. Я был незаконнорожденным, рос без отца, а мать очень хотела, чтобы я, несмотря ни на что, добился в жизни благосостояния», — рассказывает Удо Кир. — «Несколько позже я работал на конвейере у Форда, но с трудом заработанные деньги все равно приходилось экономить. В то же время я довольно часто подменял манекенщиков на показах мужской моды, не будучи, собственно, моделью. И однажды летом мне удалось съездить в Канны».
Сохранились фотографии, где Удо Кир запечатлен в компании с Жаном Маре и многими другими известными в кинематографе личностями на пляже в Каннах, что говорит о признании, по крайней мере, незаурядных внешних данных молодого человека. Сам Удо Кир вспоминает об этом в довольно пренебрежительном тоне: «Какие-то педерасты предлагали мне сфотографироваться вместе с ними».
Поездка в Канны оказала решающее влияние на дальнейшую судьбу девятнадцатилетнего юноши. Он перебирается в Лондон, где посещает актерскую школу, и однажды узнает, что один известный режиссер ищет молодого человека на роль жиголо в своем фильме.
«Это был мой самый первый фильм — «Дорога на Сант-Тропез». Я не имел ни малейшего представления о сюжете, но для меня все это было жутко интересно и ново, и я просто наслаждался новыми чувствами и ощущениями. Камера вызывала у меня прямо-таки мистический страх и почтение. Я должен был выходить из воды с влажными волосами и идти на камеру, мой взгляд метался, как у безумца, и я не видел перед собой ничего, кроме этой проклятой камеры. Однако, посмотрев фильм, критики писали, что в кинематографе появилось новое лицо. И с того момента, когда я впервые ощутил себя артистом, мне уже казалось, что именно им я хотел и должен был быть все время».
В 1969 году судьба свела Удо Кира с режиссером Полом Мирисси, участие в фильмах которого — «Саше per Frankenstein» и «Dracula vuol vivere» — принесло артисту всемирную известность и признание.
В семидесятых Удо Кир снимался в фильмах Ван Акерна, Ардженто, Фассбиндера и многих других прославленных режиссеров. Херри. Байер в своей книге «Спать я смогу только мертвым» дал очень резкую оценку отношениям между Фассбиндером и Удо Киром. «Утверждать, что мы с Фассбиндером чуть ли не на ножах — неслыханная наглость. Конечно, Фассбиндер — полная мне противоположность, по крайней мере внешне, но противоположности, как известно, притягиваются. После выхода этой книги я должен был играть роль Байера в фильме «Кулачное право свободы», но наотрез отказался, чего Фассбиндер мне никогда не простит».
В 1980 году Кир участвовал в съемках фильма «Marcisz es psyche» венгерского режиссера Габора Води. Фильм этот практически нигде не демонстрировался, но его относят к лучшим киношедеврам последних тридцати лет.
Далее последовала работа с настоящей плеядой известнейших режиссеров Европы, достаточно лишь упомянуть грандиозный проект датского режиссера Ларса фон Трира, который снимает фильм, длящийся 90 минут, но за эти 90 минут все действующие лица должны состариться на 30 лет, так как съемки закончатся ровно через 30 лет после их начала.