— Совсем нет? — опешил я.

— Есть маленькая заначка.

— Так за чем же мы идем?

— Там несколько этих самых баллончиков, в нише. И документы.

— Какие документы?

— Важные.

— Что ж ты не сдал их, дедушка?

— А я бы тогда не говорил сейчас с вами и ничего бы не показывал. Дайте-ка я сам войду.

— А не оплошаешь?

— Плошать — это ты у нас мастер.

— Я вижу, дед, что ты опять в хорошей форме.

— В достаточной.

И старик вошел в бункер. Зверев все же не выдержал и пробрался туда следом.

Фонарь слегка подсел, но все же в камере два на два обнаружилось следующее. В правом дальнем углу — ящик снарядный. В нем, как уверил старик, поврежденные баллончики. Обожженные, смятые, не содержащие более в себе той заветной аэрозоли.

— Не бойтесь. Я знакомился с результатами исследований. При соприкосновении с атмосферным воздухом аэрозоль теряет боевые свойства в течение нескольких часов. Так тонко сделана вещь. Немцы даром хлеб не ели. Не повезло им немного.

— Ты, Олег Сергеевич, не отвлекайся. Любишь Гитлера — и люби. Ожил старичок. Раскрылся, — не выдержал Зверев.

— А та, что в баллончиках, не теряет.

— Зачем тебе, дед, баллончики?

— Это чтобы выйти отсюда.

— Если задвижку прожгут твою, то и не выйдем.