Дэниал еще долго сверлил Йонерана неприветливым и настороженным взглядом, сам же колдун только отпускал едкие комментарии. Они просидели до глубокой ночи, вспоминая общее прошлое, которого оказалось достаточно много. Колдун был не плохим собеседником, только слишком много ругался и периодически уши вяли даже у черноглазого, который тоже частенько не стеснялся в выражениях. Несколько раз Фелисия просила нового учителя быть помягче в высказываниях, но потом только рукой махнула — через десять минут некромант уже забывал о данном обещании.
Он действительно был сильным, можно даже сказать матёрым, потасканным жизнью. Его часто бросало из крайности в крайность, грозя отобрать всё, что было дано до этого. Бездна не всегда откликалась на его зов, магия порой вырывалась из-под контроля — это и служило, от части, причиной искалеченной руки. Неудавшийся эксперимент — всё пошло не по плану и Йонеран рисковал превратиться в зверя всем телом навсегда, но обошлось только рукой.
Фелисия слушала его историю и ловила себя на мысли, что ей удивительно тепло. Голос мужчины был достаточно грубым, чуть хрипловатым, все равно тёплым — по-свойски. Он спрашивал, что девушка уже умеет, ругался, как могла такая женщина, как Флоренция, толком ничему не научить и отмахивался от возмущений Дэна. Во взгляде черноглазого поминутно читалось засадить клинок некроманту в шею.
Йонеран учил достаточно жёстко. Ведьма не жаловалась по одной лишь причине — понимала, что иначе никак. Мужчина часто мог довести её до слез, если у рыжей что-то не получалось с первого, а тем более со второго раза. Он показывал ей сложнейшую тёмную магию и заставлял преобразовывать её в светлую, на свой лад. Не отпускал даже во снах — утягивал на Изнанку раз за разом, они уходили всё дальше в леса, в неизведанный до этого для Фелисии места. Знакомил её с духами, был резок в словах и ей часто хотелось возмутится: она пытается! Но пытаться, как колдун говорил, мало — нужно делать. Дело лучше любых слов, лучше любых обещаний.
Девушка ужасно уставала, изо дня в день валясь с ног. Приготовить ужин — было что-то из задач совершенно непосильных, но Фелисия кое-как справлялась, постоянно извиняясь перед Дэниалом за такое. Он, ясное дело, был не очень доволен таким положением вещей, но терпел, отмахиваясь от её виноватого вида.
— Это важнее, — брат целовал её в лоб, приглаживая непослушные волосы, — Потерплю.
И всё равно извечные угрызения совести преследовали Фел по пятам. За всеми зайцами погонишься, не одного не поймаешь и поэтому ей приходилось каждое утро делать выбор и не в пользу хозяйства. Ей нужно было многое узнать, многому предстояло научиться и говоря с Йонераном, она поняла, насколько же скудны всё-таки были её знания.
Иногда они собирались втроём у них в доме: но колдун уже не шёл через деревню, больше предпочитал обходить через лес. Фелисия несколько раз предлагала учителю остаться у них, но брат делал страшные глаза, и девушка затыкалась. Вражды, которая возникла между ними с самого начала, рыжая совершенно не понимала. Они ничего друг другу не сделали, и уж кому стоило злится на Йонерана, так это ей — за те слова, которые он говорил при знакомстве. Но нет, это делал Дэниал и Фел даже не могла догадываться о причине.
В заботах незаметно пролетело лето и осень нагрянула неожиданно, застав ведьму ранним утром врасплох. Обескураженная, девушка смотрела на то, как ветер медленно опускает пожелтевшую листву на землю, шуршит еще не опавшей и почти зелёной на деревьях и улыбалась. Впервые осень не вызывала у неё тоски: впереди было что-то неизведанное, прекрасное и не объятое.
— Фелисия, будь серьёзнее, — ворчал колдун, — Прошу. Как тебя вообще посвятили в ведьмы? Бездна, помоги мне...
Он часто сетовал на неё, но рыжая только хитро улыбалась. Колдун так и не понял, что вести себя напускано — зря тратить время. Фел видела Йонерана насквозь, как бы он не старался от неё закрываться и прятаться. За недовольством — добрую усмешку, за ворчанием — заботу. И постепенно она начала воспринимать его как отца. Сурового, но по-своему доброго, с совершенно порой странными и непонятными тараканами.
Это был их маленький мир с Дэниалом, куда теперь был вхож и колдун. Их маленький дом, в котором чувствовался вечный уют и мягкость. Как будто гладишь мягкого котёнка — ступаешь на порог и открываешь дверь. Хоть топили дом и по-чёрному, благодаря магии дым никогда не задерживался и огонь дарил только тепло. Впрочем, рада мужчине была только одна ведьма — Тайвынь тоже недовольно морщила носик, стремясь скрыться с глаз долой, когда он приходил.
Девушка ступала по тонкому одеялу из осенней листвы, уходя все дальше. Её цель — старый пень дуба находящийся на границе с густой чащей. Фелисии нужен был Леший для решения некоторых вопросов — Йонеран идти с ней отказался, сославшись на какие-то несуществующие дела. Скорее всего ему было просто на просто лень. Он много раз не отпускал её одну в глубь леса, рассказывая об опасностях, что она в себе таит, но как это обычно бывает, девушка пошла именно тогда, когда опасность её поджидала.
Вернее — он. Он её ждал.
Лешего не наблюдалось, даже намёка на его присутствие и ведьму это беспокоило. Чувство тревожности не покидало её с того самого момента, как она вошла в лес, заставляло озираться по сторонам и отправить Тайвынь вперед — разведывать дорогу, но вопреки просьбе лисица радостно скакала возле рыжей, путаясь под ногами. Только после нескольких просьб, граничащих с требованием, дух фыркнула и унеслась.
— Фелисия?
— Кто это? — она вздрогнула, обернувшись. Голос показался ей отдалённо знакомым — девушка сглотнула подступивший к горлу ком страха. — Эй?
Фел ощущала чьё-то присутствие. Этот кто-то был живой, определённо не дух и до боли знакомый. Девушка нахмурилась, на окрик никто не отозвался — только раздался топот за спиной и сразу же пропал.
Внутри всё похолодело. Фелисия сначала попятилась, а потом бросилась бежать назад, подобрав полы платья. В висках стучала паника — сзади снова послышалась возня, ведьма припустила сильнее. Она знала, вернее сказать, надеялась, что оборотень ничего с ней не сделает. Мысль о том, что зверь, по сути, находится на её территории не законно в голову пришла слишком поздно, да и то... что она может против него? Прав был колдун, тысячу раз прав, когда говорил, что перед многими она еще совершенно беззащитна.