— Что ты натворила?!

Йонеран настолько сильно толкнул дверь, что засов вырвало с мясом, а петли печально скрипнули. Фелисия вскочила, затравленно глядя на него, из комнаты вышел Дэниал.

— Ты должна была просто отдать мне право на него! — Колдун был в бешенстве, в гневе, всё это сливалось — дыхание с глухим рыком вырывалось из его груди.

— Что произошло?

— Молчи, парень, не с тобой говорю, — небрежно бросил он и прошел в дом, тяжело опираясь на посох.

— Я не...

— Что?! Там?! Произошло?!

Он стоял почти вплотную к ведьме, взирал на неё с высока — пренебрежение граничило с ненавистью.

- Я не помню! - крикнула Фел, отшатнувшись от него. В зелёных глазах царило непонимание и страх. Почти ужас. Девушка очень остро чувствовала эмоции нелюдя и ей хотелось забиться в угол. Страшнее, чем буран. Ужаснее, чем песня вьюги, хуже улыбки самого страшного монстра из угла тёмной комнаты.

Она всегда в деталях помнила всё, что происходило на Той стороне. Досконально, до самого лёгкого дуновения ветра, до самого неприметного духа, скрывающегося в сумерках. А здесь, после её слов — как отрезало. Не было даже обрывка, который мог подсказать что там произошло. Когда вернулась в тело и открыла глаза, правую руку жгло огнем — зелёно-белые нити оплетали её, рисуя на внутренней стороне предплечья незнакомый доселе знак. Угловатый, острый и даже немного хищный.

— Врёшь! — зашипел Йонеран, схватив её за руку и крепко сжал, — Ты знаешь, что это такое?!

— Хватит! — Дэниал схватил его сзади, рывком оттолкнув к двери. — Либо объясняй нормально, либо проваливай!

Рыжая застыла, не осознано сжимая место с меткой. Откуда он про неё знает? Если только у него тоже она есть.

Загнанный зверь скулил, забившись в угол, тревожно виляя хвостом. Жёлтые глаза, за которыми пряталось нечто большее, чем ярость, которую он так старательно показывал.

— Не лезь ко мне в голову! — взвыл Йонеран, выбрасывая посох вперед. Ударная волна неизбежно бы сбила Фелисию, если бы не Дэниал — парень успел отразить её мечом. Ведьма огромными глазами смотрела на разошедшегося не на шутку колдуна и боролась с желанием вцепится в брата мёртвой хваткой. От части потому, что так гораздо спокойнее, от части — что бы черноглазый не бросился на зверя. Она перестала воспринимать колдуна как врага, перед ней маячил образ того, настоящего, который мужчина прятал где-то очень глубоко. И ей не хотелось новой драки, потому что она не могла увидеть в этом нелюде что-то действительно злое. Только нестерпимую обиду и боль.