У одного из участков с двумя свежими могилами троица остановилась. Тот, что был самым костлявым и, видимо, главным, еще раз сверился с бумажкой и, проморботав что-то двоим сопровождавшим, которые без вопросов отошли в стороны, освобождая ему место, одним махом вскрыл обе.

Сладковатый запах смерти ударил в нос, и я даже порадовалась, что за целый день почти ничего не ела. Честное слова, от него струганул бы самый бывалый мент и даже патологоанатом.

Костлявый спрыгнул в яму, но быстро вылез обратно: клиент оказался неподходящим. Во второй яме он провел намного больше времени и обратно вылез не один, а в компании некой юной особы.

Сумеречные тени, кружившие на соседних участках, зашипели, энергично вращая кольцами светящейся энергии, давая понять, что происходящее им не по нраву, но костлявый не обратил на них внимания, как и его спутники.

Елейным голоском он что-то заливал девушке. Слов я разобрать не могла, но магические волны, расходившиеся от них, я почувствовала даже на расстоянии. Сильная то была магия, не из той, что используется повседневно. Ее специфичный вкус так и катался во рту.

Девушка, прежде стоявшая, как дерево, затряслась и яркая вспышка в небе, которую можно было принять за звезду, со скоростью кометы полетела к ней.

Костлявый, быстро достав небольшой сосуд с узким горлышком, ловко, но аккуратно поймал ее им и плотно закрыл сосуд пробкой. Спрятав сосуд, он взял все еще трясущуюся девушку за руку и, прежде чем уйти, поправил ее могилу, а вот вторую оставил, что-то буркнув своим сопровождавшим.

Я уже хотела идти за ними, уж больно интересную вещь он проделал, но то, что далее начало происходить с оставленной разрытой могилой, прирастило мои ноги к земле, дыбом подняв волосы не только на затылке, а и по всему телу.

Двое оставшихся спустились в яму и, вытащив труп, как самые настоящие жуки-мертвоеды, то бишь могильщики, принялись с отвратительными плямкающими звуками пожирать его.

Могу поклясться, что я слышала каждое причмокивание, каждый укус, каждой сглатывание, каждый щелчок зубами этих омерзительных тварей.

Желудок взбунтовался и, несмотря на то, что в нем ничего не было, скрутился таким болезненным спазмом, что если бы не Марк, вовремя закрывший мне рот рукой, я бы, наверное, закричала.

Кладбище исчезло и, вместо запаха сырой земли, запахло домом. Добежав до унитаза, я высказала ему все желчные думы и, умыв лицо холодной водой, вернулась к Марку, сидевшему в любимом кресле Игоря возле окна нашей спальни.

– С тобой все хорошо? – окидывая меня подозрительным взглядом, спросил он.

– Нет, не все, – рыкнула я, промокая мокрое лицо полотенцем. – Зачем ты увел меня? Нам надо было идти за тем тощим, а из-за тебя мы его упустили. И что теперь прикажешь делать? Снова ночами на кладбище торчать?

– Он переместился, – сухо ответил Марк. – Даже при всем желании мы не смогли бы пойти за ним, не зная конечную точку.

– Можно было послать за ним…

– Что, Нина? – перебил он. – Твою рвоту?

– Пошел ты! – выплюнула я.

Хотя, умом я все же понимала, что была сама виновата в том, что мы упустили тощего с девушкой. Будь я чуть сообразительней, не тратила бы время на пиршество каких-то тварей, а предприняла бы что-то, чтобы не потерять из вида единственную ниточку, которая могла привести меня к Игорю. Ну, то есть не единственную, конечно. Тут я немного утрировала, но самую простую и верную точно.

– А ты мне ничего сказать не хочешь? – Марк приподнял одну бровь, спустив на тормозах мою грубость.