Войска не только вели оборонительные работы, но и учились. Здесь Николай Федорович попал в свою стихию. В штабе фронта все знали, что даже при своей чрезвычайной занятости командующий успевает позаниматься с бойцами охраны, обслуживания штаба и делает это с неизменным удовольствием. Теперь же учились все.

Ватутин работал и с командармами, и с командирами полков. Лично прорабатывал с ними важнейшие вопросы маневрирования войсками, уделяя особое внимание управлению и взаимодействию. Командующий требовал не только безукоризненного выполнения своих приказаний, директив, но и инициативы, предложений по укреплению обороны и обучению войск. И такие предложения поступали. Командно-штабные игры охватывали все большее число командиров, штабные тренировки сменялись практическими занятиями с боевой стрельбой, пристреливался каждый бугорок, каждая кочка. Бойцы учились вести артиллерийскую дуэль и отражать нападение танков. Ватутин особенно усиливал противотанковую оборону, ибо понимал, что все начнется с мощнейшей танковой атаки. Макеты «тигров», «пантер» стояли в тылах полков, и каждый солдат должен был изучить их уязвимые места. Началась обкатка бойцов танками. И не раз видели красноармейцы в окопе, через который проходил танк, рядом с молодым бойцом командующего. Сколько памяток бойцу написал в те дни Ватутин по вопросам боевого применения! В одной из них говорилось: «Да, танк идет на мой окоп, но я подорву его противотанковой гранатой, а если не удастся, отбегу по траншее или присяду; танк пройдёт надо мной, но я не задохнусь, не погибну в хорошо отрытом окопе, а потом распрямлюсь и вслед танку брошу вторую гранату. Если же испугаюсь, выбегу из окопа, танк уничтожит меня».

Часами не уходил командующий с позиций противотанковой артиллерии, требовал доведения до автоматизма всех операций, умения вести огонь, даже когда танки прорвутся через огневые позиции. Для обучения артиллерии требовались полигоны, и Ватутин создал такие. Почти весь личный состав истребительно-противотанковых полков прошел на них огневую подготовку с боевой стрельбой. Танкисты не только учились вести меткий огонь, но и заучивали все возможные пути маневра, отмечали мосты, овраги, возможные укрытия, ориентиры для стрельбы. От летчиков Ватутин требовал надежного взаимодействия с землей. Не только во всех дивизиях, но и в некоторых полках находились авиаторы 2-й воздушной армии генерала Красовского.

Вечерами, вернувшись в штаб фронта, Николай Федорович, еще не поужинав, садился за карту, придвигал к себе стопку донесений, других штабных документов. Хрущев в таких случаях возмущался больше всех.

— Так не пойдет, Николай Федорович, — говорил он. — Целый день не евши мотаешься по войскам, ползаешь по переднему краю, а добравшись домой — сразу за бумаги.

— Да кормит меня Глушаков, кормит, — отбивался Ватутин.

— Знаю, как кормит. Всухомятку — не еда. Да и отдыхать хоть пару часов надо. Шутка ли, второй «виллис» загоняешь, а ведь этой машине сносу нет...

— Сдаюсь, Никита Сергеевич, сдаюсь. Но и вы весь день на колесах. За начальника тыла, что ли, работаете или за начмеда?

— За себя работаю. Сейчас мое место там. Такую махину войск и техники вижу впервые...

Действительно, войска получили значительные пополнения. Только Центральный и Воронежский фронты пополнились 10 стрелковыми дивизиями, 10 истребительно-противотанковыми бригадами, 13 истребительно-противотанковыми полками, 14 артиллерийскими полками, 8 полками «катюш», 7 отдельными танковыми и самоходно-артиллерийскими полками. Фронты получили 5635 орудий, 3522 миномета и 1294 самолета.

Армии Центрального фронта генерала Рокоссовского оборонялись на участке протяженностью до 306 километров от Александровки до Коренева. Воронежский фронт держал оборону от Коренева до Волчанска, что составляло 244 километра.

Николай Федорович заметил, что Хрущев хочет еще что-то сказать, но не решается.

— Ну что там вы еще припрятали? Вижу по глазам, — сказал он улыбнувшись. — Плохие новости оттуда? — Ватутин показал пальцем наверх.

— Оттуда, — сказал Хрущев. — Ставка не утвердила наши предложения о наступлении на юго-запад, а ведь совсем было согласилась. Принято решение основной удар наносить на Киев.

— Ну, это не так огорчительно. Мои ночные бдения кое-что значат. Мы действительно поспешили. Здесь Ставка права, ее аргументы более весомы. Я уже начал готовить проработки по новому направлению, но сейчас главное — остановить врага.

«Одновременно с подготовкой обороны, — вспоминал С.М. Штеменко, — продумывались и взвешивались все детали контрнаступления. Особую заботу Ставки и Генерального штаба составлял выбор направления главного удара. Думали над этим основательно и не сразу пришли к лучшему решению.

Первоначально многих заинтересовало предложение командования Воронежского фронта: сосредоточить главные усилия южнее Курска и бить в направлении Харьков, Днепропетровск, стремясь овладеть крупным плацдармом на берегу Днепра, с последующим выходом на рубеж Кременчуг, Кривой Рог, Херсон, а при благоприятных условиях — на меридиан Черкассы, Николаев. По мнению Военного совета фронта, именно здесь контрнаступление позволяло «достичь решающих для исхода войны результатов». Оно вывело бы из войны группу армий «Юг» — наиболее активную в то время силу немецко-фашистского командования, лишило бы противника богатейшей продовольственной базы и таких важных промышленных районов, как Донбасс, Криворожье, Харьков, Днепропетровск. Кроме того, мы приблизились бы к границам южных союзников гитлеровской Германии и тем ускорили бы выход последних из войны. В операции предлагалось использовать Воронежский, Юго-Западный, Южный фронты, а на заключительном этапе и Центральный фронт, с соответствующим усилением за счет резервов Ставки.

Идея разгрома южного фланга противника была заманчивой. Но этот план все-таки отвергли. Он не затрагивал центр советско-германского фронта и, главное, западное стратегическое направление, не обезвреживал основную группировку противника — группу армий «Центр», которая в этом случае угрожала бы флангам наших важнейших фронтов, оставлял в стороне направление на Киев, весьма важное в политическом, экономическом и чисто военном отношении.

Удар на Харьков, Полтаву, Киев был, по мнению Генерального штаба, наиболее перспективным. Выход Красной Армии к столице Украины — важному экономическому центру страны — давал большие стратегические результаты. При этом достигалось все, что сулило наступление в направлении Днепропетровска, и вдобавок еще расчленение фронта противника (особенно в случае выхода советских войск к Карпатам), затруднялось взаимодействие между важнейшими его группировками. Из района Киева в равной степени можно было угрожать флангам и тылу как группы армий «Юг», так (что особенно важно!) и правому флангу группы армий «Центр». Наконец, при таком варианте мы приобретали выгодное положение для последующих действий. Он и был принят».

С новым начальником штаба фронта генералом С.П. Ивановым Ватутин часами засиживался за картой, они прикидывали варианты, спорили. Спали уже на заре — не более двух часов. Утром убывали на целый день в войска, а вечерами все начиналось сначала...