Снова потянулись томительные часы ожидания. Николай Федорович старался не показывать волнения, но скрыть это было трудно. Не отрывал глаз от часов и Василевский.

— Уже два часа, — не выдержал Ватутин. — Я как наяву вижу немцев, выходящих на боевые рубежи. Пора начинать контрподготовку.

Василевский не успел ответить. Резко зазвонил телефон. Александр Михайлович взял трубку. Говорил Верховный.

— Есть! — коротко сказал Василевский и повернулся к Ватутину: — Командуйте, Николай Федорович...

Ватутин быстро подошел к заветному телефону, снял трубку и глухим, незнакомым голосом отдал команду.

На командном пункте установилась тишина. Скоро послышался первый далекий шум, грохот. Он нарастал, набирал силу, и вот уже воздух сотрясала чудовищная какофония звуков.

«Противник, находившийся в исходном для наступления положении, — писал А.М. Василевский, — понес большие потери в живой силе и технике. Дезорганизована была подготовленная им система артиллерийского огня, нарушено управление войсками. Понесла потери и вражеская авиация на аэродромах, а связь с ней у общевойскового командования также нарушилась. Многими фашистскими командирами сильная контрподготовка была принята за начало нашего наступления. Даже не зная деталей результатов контрподготовки, мы испытывали чувство большого удовлетворения ее общими итогами. Гитлеровцы с трудом смогли начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже».

Манштейн понял, что русские догадались о начале его атаки, но остановить ее было уже невозможно. На него давила вся огромная группировка войск, изготовившаяся к броску. Да и не хотел он останавливаться, будучи абсолютно уверен в успехе. Приказ был отдан.

Примерно в такой же обстановке началось немецкое наступление на Центральном фронте.

Ватутин уже по первым докладам понял, что сражение приобрело ожесточеннейший характер, но оставался спокоен. Успокаивало то, что направление главного, а точнее, двух главных ударов он определил верно. 4-я танковая армия наносила удар на Обоянь по позициям 6-й гвардейской армии силами 5 танковых, 2 моторизованных и 2 пехотных дивизий. В передовых порядках двигались два отдельных батальона тяжелых танков «тигр» и «пантера» и дивизион штурмовых орудий «фердинанд». Второй удар по позициям 7-й гвардейской армии генерала Шумилова в направлении на Корочу наносили три танковые и три пехотные дивизии оперативной группы «Кемпф». Привлекая такие мощные силы, Манштейн как бы давал понять, что намерен прорваться в глубину обороны фронта, одним крылом ворваться по кратчайшему пути к Курску, другим выйти на тылы Юго-Западного фронта.

Донесения из 6-й и 7-й гвардейских армий пока были обнадеживающими. Массовый героизм бойцов и командиров 214-го полка 73-й гвардейской дивизии вызвал восхищение даже у видавших виды фронтовиков. В течение двенадцати часов гвардейцы сдерживали удар 120 танков и двух полков пехоты. 35 «тигров» шли впереди танкового тарана. К вечеру 39 танков и до полка пехоты уничтожили герои. Особенно отличились бойцы 3-го батальона. Только бутылками с горючей смесью они сожгли 12 машин. В живых осталось меньше трети бойцов и командиров. Остановить танковую лавину они не смогли, но значительно ослабили ее пробивную силу.

Николай Федорович приказал немедленно представить всех воинов батальона к наградам, а капитанов А.А. Бельчина, И.В. Илясова и сержанта С.П. Зорина к званию Героя Советского Союза.

Таких примеров было тысячи. В первый день Манштейну так и не удалось прорвать оборону советских войск. Он лишь вклинился на отдельных участках на 8—10 километров.

— Хочу съездить к Чистякову, — сказал после вечернего доклада в Ставку Ватутин Василевскому. — Манштейн на этом не остановится. Надо посмотреть обстановку. Знаю, что в затылок Чистякову стоит танковая армия, а беспокоюсь.

— Думаю, пока причин для беспокойства нет, — ответил Василевский. — Поезжай, только не надолго. Здесь ты нужнее. Какую задачу поставил?

— Прежде всего упорной обороной измотать противника, не допустить расширения участка вклинения. Командующему 1-й танковой армией приказал на второй рубеж обороны 6-й гвардейской армии выдвинуть два корпуса и занять оборону на участке Меловое, Яковлево. Одновременно приказал выдвинуться в район Тетеревино и Гостищево 2-му и 5-му гвардейским танковым корпусам с готовностью к нанесению контрудара...

— Хорошо, завтра вечером встречаемся здесь...

Утром 6 июля Николай Федорович находился у танкистов Катукова в районе Яковлева. Приехал он сюда прямо с командного пункта Чистякова. Над головой пролетели пикирующие бомбардировщики, которых сразу же встретили советские истребители и завязали с ними бой. Грохотали артиллерийские орудия и минометы. С характерным шорохом пролетали снаряды танковых пушек. Казалось, что полоса обороны наших войск вымерла. А со стороны противника от небольшого лесочка выдвигалось значительное количество танков. Все пространство, которое просматривалось в стереотрубу, заполнили немецкие танки. Между ними двигались бронетранспортеры с пехотой, самоходные орудия.

— Да, дело не шуточное, — оторвался Ватутин от стереотрубы. — Сколько же их, сосчитали? — повернулся он к командиру корпуса генералу Гетману. — Думаю, несколько сот, не меньше.

— Около трехсот, товарищ командующий.