— Так точно! — вразнобой ответили бойцы.
— Вот и отлично. Глушаков! — крикнул он ординарца. — Тащи наши припасы.
Митя с трудом втащил два огромных фанерных чемодана.
— Это еще что? — удивился Ватутин. — Да тут целый фронтовой склад.
— Никак нет, товарищ командующий. Член Военного совета приказали все получить по списку, составленному ими, и никаких разговоров...
Ватутин улыбнулся. С членом Военного совета фронта Никитой Сергеевичем Хрущевым спорить было действительно бесполезно.
Ужин получился на славу. Собрались все родные, дальние родственники. Николай Федорович, чтобы не смущать бойцов, снял китель и в белой рубашке выглядел каким-то своим, домашним. Солдаты видели, как бережно по-крестьянски подставлял он под ложку кусок хлеба, как вытирал рукавом рубахи вспотевший лоб. Старушка мать — обычная деревенская женщина, сестры, такие же как у них, оставленные в далеких селах. Простая хата с неизменной русской печкой и почерневшим от времени ткацким станком. Все это как-то не вязалось с генеральским кителем, блеском золотых погон и орденов, малиновыми лампасами, развернутой тут же в углу радиостанцией и щеголеватыми офицерами-порученцами, даже во время ужина нет-нет да и беспокоящими генерала. В этот момент крестьянская хата перевесила в умах солдат холодную непостижимость крупного штаба. И близок им стал командующий фронтом, которого они прежде если и знали, то по фотографии. И сразу появилась уверенность. Уж такой-то, свой, не подведет, не пошлет солдата ни за понюх табака под бомбежку, артобстрел, под пулеметы. Такой все понимает не по докладам, а нутром, сердцем...
Давно улеглись спать бойцы-квартиранты. По старой привычке забрались на печь сестры, а мать с сыном все не могли насмотреться друг на друга.
— Ты бы, Коля, все же помог братьям, — тихо просила Вера Ефимовна. — Афанасий совсем плох, ну какой из него солдат? Может, куда полегче?
— Нельзя, мама. Что люди скажут? Как я этим бойцам в глаза смотреть буду? — Николай Федорович кивнул на перегородку, за которой устроились на полу солдаты. — Ведь мне на смерть их посылать приходится...
— Да я умом все понимаю, сынок, а сердце все хочет деток спасти. Ты не слушай меня, старую. Ватутины всегда были перед миром чистыми и будут. Бог даст, живыми останетесь...
Вера Ефимовна с любовью разглядывала сына. Это был ее родной Коля. Те же глаза с хитрым ватутинским прищуром, высокий, как у деда Григория, лоб, добрая улыбка, вот только посеребрила виски седина, прорезали морщины лоб и щеки. Много, видимо, лиха приходится на его долю. Даром, что окружен почетом...
— Что, мама, постарел? — угадал материнские мысли Ватутин. — Это не страшно. После победы все помолодеем. Нам бы только фашиста кончить. Уж и боюсь вас спрашивать, как прожили под немцем. Натерпелись?
— А что бояться. Жили как все люди. И терпели со всеми одинаково.
— Как же это немцы до генеральской семьи не добрались?
— Так и не добрались. У нас и немцы всего раза два были. Известное дело — глубинка. Они ведь и колхоза не распускали, колхоз-то сподручнее грабить. Тут не до генеральских семейств. Но главное дело — люди. Люди спасли. У нас, считай, все чистыми остались, к немцам не пошли. Один только нехристь — конюх колхозный, горький пьяница — в полицаи пошел. Уж таким лютым оказался. Так и прозвали Каюк. Вот он председателя нашего немцам выдал, Щеголева, и меня стращал. Но до нас не успел добраться. Тут у нас парнишка один квартировал, теперь, сказывают, партизан. Он этого июду и прикончил. А так, что говорить? Тяжко, голодно, и работа проклятущая. Даже больную Матрену гоняли. Не поверишь, всем семейством на руках ее носили... Бога благодарим, что живы остались...
Вера Ефимовна всхлипнула, и из глаз брызнули слезы.
— Ну что вы, что вы, все хорошо теперь, — успокаивал мать Николай Федорович. — Вы, мама, собирайтесь в Москву. За вами приедет Таня. До конца войны поживете без забот, а дальше видно будет.
— Нет уж, Коленька. Как я в таком горе дочерей, внучат брошу? Да и как мне без забот? На том свете отдохнем.
— Ну хорошо, — не стал спорить Николай Федорович. — Но Таня все равно приедет, поможет по хозяйству, привезет кое-что из одежды, обуви. Это уж обязательно. И не думай отказываться. Здесь ты мне не указ.