– Правильно-правильно, – подбодрил продавец. – А потом, после Преломления Хлеба, когда дождливая неделя настанет, не забудь грибную дань уплатить. Чтобы шляпка дом от бед укрывала, а ножка мужу стойкость придавала. И орешками его корми, без крепкого корешка семейное счастье увянет.

Вартуша ничего не ответила. Взвесила на ладони сахарный подосиновик, одарила Мохито странным взглядом из-под полуопущенных ресниц. Как будто возня с орешками и корешками входила в ее жизненные планы. И когда домой шли, не обижалась, что Мохито до этого на нее рычал, выслушала извинения, сказала: «Бывает». Без затаенной обиды, тут же переключившись на постройку загона и медовые праздники.

Мохито тешился иллюзией до самой ночи. Строил загон – Зорьян больше мешал, чем помогал, постоянно сбивался на разговоры о том, какая Вероника красивая и какой у нее замечательный хвост. Мохито молчал из вежливости, на его вкус Вероника была слишком яркой, а хвост – слишком большим и пушистым. То ли дело у Вартуши. Аккуратный маленький помпон, ни капли не похожий на метелку.

Во время строительных работ их кормили и поили – Вартуша выставила на подоконник салатницу со свежими ватрушками, кувшин с прохладным компотом, а по завершении положила всем по полной тарелке гречки с грибами. Мохито ел и млел – беззаботную сказку не нарушило даже то, что Живомир обесточил два сектора. Вартуша спрашивала, хочет ли он добавки, принесла салат и доливала в чашку компот.

Реальность навалилась в квартире, когда он растянулся на кровати после душа. Всплыли все внутренние запреты и внешние препоны. Тоска придавила как плитой, захотелось сбежать немедленно. Мохито напомнил себе, что через две недели Светозар отправит его в отпуск, и тогда волей-неволей придется уезжать – без дежурств он быстро потеряет контроль.

Пролежав пару часов, он встал и подошел к окну, в надежде вдохнуть свежего воздуха. Где-то рядом рокотал гром, били молнии, но это не спасало – за окном была такая же духота, как в комнате. Густая, хоть ножом режь.

Дверь подъезда скрипнула после первой пригоршни дождя. Белая медведица добежала до загона. Молния ослепила, Мохито не смог понять, тронул ли зверь кролика. Светлое пятно исчезло быстро и бесшумно, оставив его теряться в догадках.

Он продремал до четырех утра и взбодрился от будильника Зорьяна. Вероника зевала и капризничала, Зорьян лениво огрызался, когда его шпыняли – такая идиллия, поневоле заслушаешься. Когда парочка отправилась на выход, Мохито решил еще часок поваляться – хочешь, не хочешь, а в семь надо явиться на построение и заступить на сутки. Выполнить план помешали шорохи и пререкания возле кроличьего загона.

– Нет, это не Мохито, – сказал Зорьян.

Любопытство заставило натянуть шорты и выскочить во двор – почти на цыпочках, чтобы не разбудить Тишу и Вартушу.

– Что не я? – спросил он.

Вероника обернулась, прошипела:

– Ты кролика не брал?

– Зачем он мне?

– Мало ли. Значит…

– Ватрушка, – подтвердил Зорьян, наклонившись и понюхав медвежий след. – Когда вернусь, постучу и спрошу…

– Нет! – Вероника ухватила его за запястья. – Она ничего не скажет. Я знаю, это было проживание травматической ситуации. Помнишь, она сказала, что ей пришлось воровать и есть кроликов на хуторе?

– И?

– И сейчас она это снова сделала. Или заспалась, или гроза плохо подействовала. Она проснулась, перекинулась и его съела.

– Ну и ладно, – пожал плечами Зорьян.