– Я в страхе за твою жизнь чуть пятки не стер от нервного хождения туда-сюда. Боялся, что помрешь. А ты не только живая, так еще и активно занимаешься размножением!

Захотелось провалиться под землю, но получилось только на пол. Старая больничная кровь не выдержала веса двоих и сломалась. Хорошо, что не в процессе размножения.

***

– Мы разминались, – неожиданно выпалила я, поднимаясь со сломанной кровати и прикрывая рубашкой весь срам.

Вольфгану было сложнее, его срам так просто было не прикрыть. К слову, я впечатлилась. Срам у ведьмака был то, что надо. Я даже пожалела, что Ричард нас прервал. Совсем немного.

– Конечно, – закивал черепушкой дворецкий. – Ты его душила. Грудью!

– Именно, – подтвердил Гледшир, при этом отворачиваясь, чтобы мы не увидели, как он смеется.

– А потом передумала и начала делать искусственное дыхание. Рот в рот! – каждое свое слово скелет будто припечатывал кивком. Так и хотелось, чтобы его голова, наконец, оторвалась.

– Пф-аха-ха! Точно! Я обязан ей жизнью! – играл на радость Ричарду глава, уже открыто угорая с ситуации.

– Это он обязан мне жизнью. – Я глазами указала на сильно выделяющийся «срам». – Могу открутить ему голову, забрать подаренную жизнь.

Гледшир подавился смешком и закашлялся. Больше в наш разговор ведьмак старался не влезать – переживал за «срам».

– А я тебе гостинцев принес. Ужин от Влада и кое-что от меня, – хитро протянул Ричард и медленно вытянул коллекционную бутыль с трехсотлетним бурбоном.

– Как подумал, что ты могла погибнуть, так и не попробовав эту прелесть, аж совесть замучила. – Дворецкий нерешительно протянул мне тару и тихо, даже через силу, добавил: – В общем, можешь даже с горла.

Я взяла бутыль за пузатый бок и попыталась вырвать из цепких костей умертвия, но потерпела сокрушительное поражение. На этот раз суставы скелета держали его пальцы на месте, не позволяя им так просто оторваться. Это еще раз доказывало, что вся «рассыпчатость» дворецкого – это нервное.

– Что-что? – специально переспросила, чтобы услышать это еще раз.

– Можешь выпить залпом и с горла! – выкрикнул Ричард, отпустил, наконец, бутылку и, чуть ли не плача, простонал: – Кощунство! Варварство! Форменное безобразие! Как можно так неуважительно с трудами мастеров обращаться-а-а.

– Не ной. Сам принес. – И я откупорила бутыль. Тут же по палате поплыл дивный аромат.

Умертвие тут же приободрилось, впялило пустые глазницы в мою бутыль и, я уверена, мысленно облизнулось. Пока мой бурбон не забрали назад, я одним движением перевернула тару и начала наслаждаться напитком. На середине бутылки Ричард начал хныкать. На двух третьих открыто причитать, а на последней капле у дворецкого сдали нервы.

– Святотатство! Сжечь тебя за это на площади! Невежественная девчонка-а-а. – И скелет рассыпался по полу.

Только в такие моменты проявлялась внутренняя сильная суть умертвия. В остальное время он был крайне впечатлительным, услужливым дворецким. Всегда вежливый и ответственный.