Секунду-другую он хмыкал, потом сказал:

– Нет. Не могу ее найти.

– Не можете найти? Вашу кредитную карточку?

– Не могу. Хмм. Это так странно; я мог бы поклясться, что она была здесь, у меня в бумажнике… – Джеймс прищелкнул языком и снова невнятно замычал. Валенсии он напомнил старый обогреватель, который Норвин приносил на работу зимой. – На самом деле, честно говоря, я позвонил, чтобы узнать, не хотите ли вы устроить еще один перерыв.

– О… Правда?

– Ну да, – сказал Джеймс Мейс. – Не мог после нашего вчерашнего разговора смириться с тем, что вам регулярно угрожают смертью на работе. Вы упомянули об этом так буднично. Уверен, будь я на вашем месте, на меня это подействовало бы иначе. Может быть, с моей стороны неприлично звонить вам вот так, ни с того ни с сего – вы непременно скажите мне, если это так, – но… да. Я просто хотел позвонить.

Его голос слегка дрогнул, когда он говорил это, и это спасло его.

Валенсия слушала его сначала настороженно и с опаской, а потом закатила глаза – объяснение звучало сомнительно. Но тут его голос дрогнул, и она поняла, что он нервничает. Она оказалась в положении человека, который вдруг проголодался, когда у него попросили еды. Отказать такому застенчивому клиенту было бы нехорошо.

– Спасибо, – сказала она, пытаясь донести свою искренность и успокоить его. – Я бы действительно с удовольствием отдохнула.

– Круто, – отозвался Джеймс, и она поняла по его тону, что он улыбнулся. – Хорошо. Вот тема для сегодняшнего разговора: я разгадываю кроссворд. И застрял вот на чем. Семь букв. Начинается с г, заканчивается на й. Похоже, это прилагательное, имеющее отношение к ливню.

– Я… – С неожиданными поворотами в разговоре Валенсия справлялась плохо. Увы, она не знала прилагательного из семи букв, имеющего отношение к ливню и начинающегося на г.

– О, вот оно что, – тоном знатока сказал Джеймс. – У меня тут ошибочка вышла с шестым по вертикали. Последняя буква т. Тогда гиетный подходит. – Он самоуничижительно усмехнулся, как будто любой отгадал бы слово «гиетный» при наличии правильной исходной информации. Валенсия представила Джеймса сидящим за столом в темно-коричневом кабинете со сложенными домиком руками; закрыв глаза, он с довольным видом кивает головой.

– Я бы не додумалась, – призналась она, нисколько не смущаясь.

Вероятно, именно поэтому с ним было легко разговаривать, тогда как общение с другими давалось с невероятным трудом, – она могла не беспокоиться о том, чтобы произвести на него впечатление. Он был всего лишь голосом, а не целостной личностью, из которой исходил голос. Он был тем, кто мог исчезнуть для нее, стоило лишь только прервать соединение.

– Пусть так, но, держу пари, есть куча вопросов, на которые ответили бы вы и не ответил бы я, – указал он. – Это и есть самое замечательное в любви к словам, в любви к книгам. Их так много. Знать все невозможно. Мы знаем только некоторые из них. Вот почему так замечательно разгадывать кроссворд с кем-то другим.

– Да, – согласилась Валенсия. – Это правда. О’кей, давайте следующее.

Они проработали еще десять вопросов, прежде чем Валенсия с неохотной заметила, что ей нужно вернуться к работе. Джеймс Мейс как будто расстроился, но сказал, что позвонит еще раз, если она не против, и Валенсия ответила, что да, конечно, с удивлением почувствовав, как по спине пробежала дрожь возбуждения.

Последовало продолжительное молчание, ощущавшееся как нечто многозначное и многообещающее, как целый лес чувств. Джунгли. Из которых могло вырваться все что угодно.

– Круто, – сказал он. – Скоро еще поговорим.

– О’кей, – сказала она, скрывая разочарование тем, что молчание так и не привело ни к чему, кроме вот этого.