Кроме нас двоих, в ангаре никого нет, но слышатся голоса снаружи на незнакомом языке. Наконец сомалиец просыпается и садится, недоуменно хлопая глазами.

— Алекс, мы где? Я ничего не помню!

— Не знаю, Айман. Снаружи люди, как зайдут спрошу.

Минут через двадцать широкая дверь в ангар открывается, заходят люди, идущие друг за другом: всего их шестеро. Первым идет здоровенный негр с татуированным лицом и шрамом, пересекающим всю левую щеку от глаза до подбородка. Одет в черную кожаную безрукавку и шорты до колен, на ногах кроссовки. В руке держит широкий мачете, которым рубит воображаемых врагов. Следом за ним — четыре человека, закованных, как и мы, трое из которых — белые и лишь четвертый — негр. Замыкает процессию снова крупный негр, в футболке с надписью «New Time», так же в шортах и кроссовках. У этого в руках винтовка, которую он держит наперевес, направляя дуло в сторону пленников.

Вся эта процессия молча останавливается рядом с нами, уставшие пленники опускаются на землю, кроме черного, тот стоит и вызовом смотрит на вооружённых негров. Татуированный подходит ко мне и кончиком мачете плашмя приподнимает мой подбородок, пристально смотрит мне в глаза своими черными глазами. Затем, внезапно осклабившись, тычет себя в грудь кулаком и представляется:

— Думбеле! Теперь я ваш хозяин! — говорит на английском, но с ужасным акцентом, глотая окончания слов.

Проигнорировав его имя, спрашиваю:

— Где мы находимся и почему в цепях?

Негр скалится в ответ, его дурацкий смех подхватывается вторым, который, закинув винтовку за спину, садится на мешки со строительным материалом, находящимся рядом с нами. Мне непонятен этот тупой смех, который, несмотря на всю трагичность ситуации, меня раздражает больше цепей на руках.

— Ты тупой или глухой? Я задал тебе вопросы. У тебя хватает мозгов их понять и ответить?

Обезьяны перестают смеяться, со стороны троицы белых слышу предостерегающий шепот, советующий мне заткнуться и не провоцировать его. Я и сам понял, что перегнул, особенно когда рукоять мачете с силой врезается в ребра слева. Слава богу, что не справа, хотя правая сторона также отозвалась болью.

— Ты будешь говорить, когда я разрешу, кушать, когда я разрешу, спать, когда я разрешу. Ты и все остальные, — татуированный обводит рукой с мачете нашу группу, которая съеживается под взглядом этих бесноватых глаз.

Только пленный негр стоит как я, стоит в гордой позе, не отводя взгляда. Разбитые губы и заплывший правый глаз говорят, что парень с характером.

Негр с ружьем выходит из ангара и возвращается через пять минут с пластмассовой корзиной, в которой вижу бананы и бутылки с водой. Он молча ставит корзину перед нами, показывая, что мы можем поесть. Сам же, вместе с татуированным, снова присаживается на мешки и извлекает из кармана портсигар, прикуривает. Приторный дым марихуаны вместе с сизым дымком распространяется по ангару. Все тянутся к корзине, берут воду и бананы, только я и негр с разбитым лицом все еще стоим.

— Алекс, возьми, надо покушать, — Айман сует мне два банана и бутылку водки.

Один банан протягиваю избитому, он отрицательно качает головой. Опускаюсь на корточки, медленно жую, стараясь растянуть процесс. Айман хватает еще пару бананов под неодобрительные взгляды троих белых пленников. Отбираю половину связки у сомалийца и передаю ближайшему ко мне седому пленнику. Выглядит он лет на сорок пять, но волосы седые и лицо, огрубевшее на постоянном солнце. Правда, мужик крепкий, это видно по тому, как он держится, и его волевому взгляду.

— Благодарю вас, сэр, меня зовут Натаниэль Ловейн, а это мои племянники, сыновья моей сестры Пит и Кевин.

Обоим парням примерно по двадцать лет, у них светлые прямые волосы с желтоватым оттенком. Парни среднего роста, крепкие, насколько я их успел рассмотреть, с грубоватыми чертами лица, голубоглазые.

— Меня зовут Алекс Светлых, — отвечаю старику и, пользуясь тем, что обкуренные негры не обращают на нас внимания, продолжаю: — Что это за место и почему вы, как и мы, в кандалах?

— Это Питермарицбург, но находимся мы в складах покойного Петера дер Бастена, который занимался строительными работами, пока его не убили, а фирму не забрали, — говорит Натаниэль, понизив голос. — И ничего хорошего нас не ожидает. Я немного понимаю зулусский язык, эти нелюди говорили про работу на рудниках.