Мы несколько минут грызли черствый хлеб, запивая его водой. Я думал, и чем больше думал, тем меньше положительного приходило в голову. На хлебе и воде, без кровати и медицинского ухода, мое состояние будет ухудшаться и, даже имея возможность побега, я не смогу ею воспользоваться.
С другой стороны, я могу подписать контракт любым именем, у меня нет документов, и поправившись за четыре дня на нормальной еде и уходе, смогу попытаться скрыться в порту. Потом мне нужно будет лишь найти телефон и дозвониться до посольства в стране. Заинтересованность в своем спасении со стороны наших я почувствовал, не просто так дрожал голос у этого Никитина при разговоре со мной.
Айман согласился, что, упорствуя, мы в лучшем случае окажемся кормом для акул. Он по-прежнему видел во мне дьявола Ваалана. Рыбак сказал, что тоже придумает себе липовое имя.
Через пару часов мы уже были переведены в нормальную каюту, предварительно подписав «контракт» на рабство. Но я недооценил капитана Думису Клейтона: когда я английскими буквами подписал контракт именем Ваалан Налаав, он, тщательно прижав большой палец моей руки к подушке для печати, поставил оттиск на бумаге. Та же процедура повторилась с Айманом, который выбрал себе имя Рахмет Лолейни.
Думиса усмехнулся, прочитав наши имена, и сказал, скаля в улыбке большие белые зубы:
— С этого момента вас зовут Уайт и Браун, пока не рассчитаетесь со мной. Не думайте, что я вам так легко поверю, за вами будут следить трое вооруженных людей и зарубят вас при малейшем подозрении. Но вас будут хорошо кормить, и доктор Нбеле будет вас лечить, пока не прибудем в Дурбан.
С этими словами капитан нас покинул. Выглянув за ним, Айман убедился, что трое здоровенных негров с мачете караулят нас.
Если не считать, что мы были в плену, положение наше было сносным. Кормили четыре раза в день по наставлению доктора, который сказал, что для скорейшего восстановления мне нужна энергия. Нам разрешали прогуливаться на палубе второго уровня, наверх подниматься было запрещено. На этой технической палубе стояло много незнакомых мне станков, каких-то огромных установок, похожих на буровые. Все они были прикреплены тросами к металлическим кольцам на полу и на бортах и стояли, натянутые на тросах. Эти тросы создавали целую преграду. При движении их приходилось огибать. На следующее утро, после добровольно-принудительного попадания в рабство, нас посетил доктор Нбеле, имя которого я не мог запомнить. Медицинский стетоскоп казался в его руках игрушечным. Выслушав меня, он удовлетворенно хмыкнул:
— Повреждений легких нет, ребра срастутся, если не делать резких движений. Я распоряжусь, чтобы вам давали больше пищи с минералами. А пока попьешь это, по две таблетки утром и вечером, — с этими словами он вручил мне пузырек с таблетками, на котором была наклеена бумажка «calcium carbonate».
На третий день путешествия мне было значительно лучше. Если не делать резких движений боли не было совсем. Спать уже получалось, не просыпаясь от болевых ощущений. Айман даже начал отъедать морду на такой обильной диете, рыбак практически никогда не ел вволю в прежние времена. Я тоже чувствовал, как восстанавливаюсь, если бы путешествие продолжилось еще дней десять, думаю, пришел бы в отличное физическое состояние.
Рано утром пятого дня нас разбудил протяжный гудок корабля. Прильнув к иллюминатору, я ничего не увидел, наше окошко выходило в сторону моря. Но корабль сбросил ход, вибрация пола каюты пропала.
Умывшись, мы вышли в коридор, где нас всегда ждал почетный караул почесух в яйцах. Нет, серьезно, когда бы я их ни видел, одна рука у них всегда почесывала в паху сквозь ткань шорт.
Я мысленно поблагодарил местных лобковых вшей, не трогавших мои гениталии, пожелал им плодотворно размножаться и замучить до смерти всех негров на Африканском континенте. Я, конечно, не расист, но с момента контакта с черными — начиная с пиратов сомалийцев и заканчивая южноафриканскими вшивыми обезьянами — ничего хорошего от них не видел.
— Зайдите в каюту. Вас позовут, когда придет время схода на берег, — от троицы отделился один и, поигрывая мачете, указал нам на каюту.
«Чтоб тебя геморрой посетил», — пришлось ограничиться проклятиями про себя и вернуться в каюту.
До самого обеда ничего не происходило. Судя по тишине, мы стояли на якоре на рейде. В обед нам принесли еду, во время поглощения которой нас посетил сам Думиса.
— Через пару часов на корабле будут таможенники, — Думиса стоял в дверях, прислонившись к косяку. — Чтобы вы не выкинули номер с таможенниками, доктор добавил в вашу еду яд, медицинский препарат, который начнет действовать через несколько часов. Если вы обратитесь за помощью к таможенникам, то прежде, чем вас доставят в больницу, если вообще доставят, вы умрете.
Думиса сделал паузу, вглядываясь в наши лица. Убедившись, что его слова достигли наших ушей и мы слушаем со страхом, продолжил:
— Если вы поведете себя правильно, и мы спокойно сойдем на берег, Абибонго введет вам противоядие, что сразу нейтрализует действие яда. Я не хочу вашей смерти, вы мне должны денег. Все понятно?
Мои мозги скрипели от попытки разобраться в его словах: это блеф или мы реально отравлены? Сколько времени пройдет, пока таможенники поверят, что мы жертвы кораблекрушения, свяжутся с властями, доставят нас на берег? Сколько времени пройдет, пока мы попадем в госпиталь, где возьмут анализы, определят яд и найдут противоядие? И каково состояние местной медицины? Это же не Европа, а чертова жопа африканского континента. Взвесив все варианты, я решил не рисковать, отвечая за нас обоих.