Ночью подморозило, под утро окрестности Корчи слегка припорошило снежной крупой. На белесой поверхности танковые гусеницы оставляют длинные спаренные следы – тёмные полосы на белом расходятся, сходятся, накладываются одна на другую, пересекаются, разделяются и выстраиваются почти параллельно друг другу. С этого места картина при взгляде сверху, должно быть, напоминает страницу школьной тетрадки в линейку.
Михаил помотал головой — какие только мысли не приходят в голову перед атакой! В прицельной панораме раскачиваются ползущие навстречу дома, кусты и деревья. Трёхбашенный Т-28 танк длинный, небольших ям и канав не замечает, а вот любая кочка сбивает прицел. Бить из пушки придётся с коротких остановок — всяких бугорков, брустверов и насыпей впереди множество.
До сложенных из дикого камня домов Корчи почти пять километров, несколько линий окопов и жидкое заграждение в несколько рядов колючей проволоки, что кое-как висит на неровно вбитых кольях.
На обозримом пространстве артиллерийских орудий противника нет. Значит, спрятаны за домами и заборами.
Фунтиков выбрал в качестве ориентира приметное здание:
— Гриша, тёмный двухэтажный дом, крыша не рыжая, а серая, видишь?
— Вижу, товарищ командир, — в наушниках голос мехвода узнать трудно — ларингофон снимает колебания с горла говорящего, звук получается неестественный. Зато посторонние шумы не передаются.
— На него держи.
— Понял!
Мир в прицеле слегка поворачивается — Белоконь выполнил команду. Ротный приоткрыл люк, чтобы убедиться — танки роты поправили курс, равняясь по командирской машине.
Вокруг итальянских окопов поднимается в воздух выброшенная взрывами земля — греческая артиллерия начала артподготовку. Бьют калибры от семидесятипяти и выше, стволов сто. Серьёзно, но разрывы всё равно не сливаются в одну сплошную стену — слишком широк фронт наступления, не хватает плотности для сплошного огневого вала. Но и то, что есть — очень неплохо. А ещё танки. Надо надеяться, здешние фашисты не крепче павлинов из «Чёрного пламени» или «Чёрных перьев», должны побежать — не марокканцы, те могли кинуться на танк в рукопашную.
Если греческая разведка не ошибается, в Корче попали в окружение тысяч пятнадцать — двадцать фашистов: пехотная дивизия и всякая мелочь вдобавок – фашистская милиция, тыловики, албанские добровольцы. Греки подтянули к городу четыре дивизии и несколько дивизионов артиллерии. Каюк фашистам.
Танки пересекают линию греческих окопов и сбрасывают скорость до пяти километров в час, чтобы не загнать пехоту по пути к вражеским позициям. Греческие пушки умолкают, подают голос итальянские, но совсем несерьёзно — бьют редко, с большим разбросом, не больше десяти батарей — этого слишком мало, чтобы сорвать атаку. Когда до позиций противника остаётся чуть меньше километра, открывают огонь итальянские стрелки и пулемётчики. Со страху – на такой дистанции попасть в бегущего пехотинца можно только случайно, но фашисты лупят издалека, в белый свет, за что им отдельное спасибо.
— Короткая! — орёт наводчик, примерно поймавший в прицел очередное пулемётное гнездо. Механик, выжав педаль главного фрикциона, жмёт на тормоз и рывком вытягивает на себя оба рычага. Танк замирает на месте, наводчик, выждав, когда машина перестанет раскачиваться, уточняет наводку и давит на педаль спуска. Звонко бахает орудие, снаряд улетает к цели, а механик-водитель, не дожидаясь результата, сразу после выстрела бросает машину вперёд — догоняет ушедшую вперёд линию.
Очередной итальянский снаряд взрывается среди машин роты, осколки гремят по броне, один из Т-26 третьего взвода резко разворачивается и замирает.