Глава 6. Самый обычный день

Алия проснулась от яркого солнца, которое проникало в палатку со всех сторон, объявляя о наступившем утре с настойчивостью строгой матери, отправляющей в школу своего нерадивого отпрыска. Девушка зевнула и сладко потянулась в спальном мешке из теплой овечьей шерсти, который ей выдали в лагере. Выбравшись из него, она быстро оделась и вылезла из палатки, чтобы вдохнуть полной грудью свежий, прохладный воздух площади Восстания.

Как рассказали ей вчера новообретенные товарищи, палатки на площади поставили в праздник первого дня зимы, и тем же вечером выпал первый снег, необычно ранний для этих краев. К счастью, погода, сперва испытав восставших на стойкость, впоследствии передумала и решила все-таки поддержать их благородное дело, поэтому на следующий день снег бесследно исчез, растаяв и высохнув под солнцем. Так что в палатке, да еще и внутри теплого спального мешка, было совсем не холодно. Иан говорил, что зима помешает им еще не скоро – исполненный оптимизма, он полагал, что подобная слегка прохладная погода сохранится еще месяц, а, если повезет, то и всю зиму – и они смогут обойтись без костров на площади, которые даже Иану казались делом трудноосуществимым. Пока же вполне хватало жаровен, которые вызывали у Алии некую настороженность: она никак не могла понять, какая сила заставляет отливающие красным цветом медные пластины раскаляться без дров, угля и дыма. Алия не решилась спросить об этом: никого, кроме нее, жаровни не удивляли, а снова показаться круглой дурой ей не хотелось. Авось, и так узнаю, рано или поздно, – решила она.

Девушка подошла к стоящему посреди площади фонтану, представлявшему собой большую квадратную ванну в земле с несколькими трубами, из которых летом, наверное, вырывались струи воды – но не зимой. Рядом с фонтаном, впрочем, находилась работающая круглый год колонка, из которой Алия набрала воды, чтобы умыться. После этого она отправилась на почти уже закончившийся завтрак, который состоял из разрезанных надвое и смазанных маслом булок, вареных яиц, яблок и сладкого чая, который разливали половником из бака, всегда горячего, как и жаровни.

Как это все же важно, правильно проснуться! Позавтракав, Алия ощутила прилив сил и бодрости, а спустя несколько минут – острое, нестерпимое желание сделать что-нибудь важное и полезное. Алия вообще не умела долго сидеть без дела, и, наверное, именно поэтому ее заключение в подвале показалось такие долгим и страшным. Сейчас она уже могла трезво оценить, что длилось оно от силы пару дней, а уж страшного-то и вовсе ничего не случилось. Хотя и могло, конечно. Наверное, ей следовало бы вернуться к тому «Универсальному магазину» с Ианом, а еще лучше – с кем-нибудь вроде Гедеона, который, кажется, был крепче остальных здешних парней, и выяснить у хозяина, как она там оказалась. Но сейчас это было уже невозможно: она не смотрела по сторонам, не запоминала названий и не считала повороты, поэтому ни за что бы не нашла обратный путь к тому магазину в лабиринте улиц Щачина. Эта ниточка к ее прошлому была безвозвратно потеряна.

Хорошее настроение девушки померкло, едва она вспомнила об «Универсальном магазине» и пропавшей памяти, и она заоглядывалась по сторонам, прикидывая, чем бы ей заняться. Если найти какое-нибудь увлекательное дело, в которое она сможет погрузиться целиком, то у нее не останется времени на то, чтобы горевать по своей судьбе, которая была, в сущности, очень незавидной: одна, без семьи и друзей, еще и без памяти, в городе, который постоянно казался ей каким-то… Сказочным, что ли? Императоры? Наместники? Инквизиция? Нет, все эти слова она, конечно, знала, но отчего-то не воспринимала их в качестве описания действительности. Впрочем, возможно, дело было в ней, а не в городе? Слишком уж она перенервничала в этом подвале, потому, наверное, и казалось ей все происходящее каким-то нереальным: вчера, например, она не столько шла по улицам, сколько наблюдала за своей прогулкой как бы со стороны, как будто читая книгу о самой себе, плутающей в мире церквей, империй, прекрасных дам и приключений.

А вот и ее рыцарь. Иан, наряженный в черные брюки и теплый вязаный свитер, из-под глубокого выреза которого виднелась белоснежная рубашка и бордовый галстук – и как только у него получается, ведь он живет почти что под открытым небом? – ходил по площади и просил у прохожих минутку их времени, чтобы поговорить о свободе. Людей с утра было немного – Алия еще вчера подметила странную пустоту улиц, объяснявшуюся тем, что почти все обитатели города работали по строгому расписанию, по восемь часов с восхода солнца, и им запрещалось покидать свои рабочие места без веской на то причины. Конечно, здесь, в центре, на пересечении множества путей, народу было больше, чем на окраинах, где бродила Алия, но значительно меньше, чем она ожидала увидеть на главной площади города. В основном, мимо Иана проходили пожилые люди, мамы с детьми да прогуливающая занятия молодежь. Громким, хорошо поставленным голосом с проникновенными интонациями, Иан рассказывал им последние новости, раз за разом обращая внимание слушателей на чинимый епископом произвол, и просил подписать петицию. Алия решила присоединиться к нему, чтобы ненавязчиво, без вопросов, узнать побольше об этом странном городе. Только поэтому. Не потому, что высокий, красивый блондин ей нравился. Только вот тонковат он. И уши какие-то странные…

Проповеди Иана не имели большого успеха. Прохожие, по большей части, устремляли взгляд вперед, мимо парня, или в землю, ускоряли шаг и на всех парусах проносились мимо, бурча что-то себе под нос. Те же, кто все-таки останавливался послушать Иана, были, как очень скоро обнаружила Алия, в массе своей трусоваты, нерешительны, а то и попросту глупы или зловредны. Через час-другой Алия уже радовалась, что не помнила своего детства. Очевидно, что она такая же щачинка, как и все эти прохожие, и, если бы потерянная память не давала ей возможности изображать приезжую в том числе и перед самой собой, то ей было бы очень, очень стыдно за своих земляков.