– Молодцы вы, быстро сработали, спасли мои ручки от стирки. Эх, – добавила она мечтательно, – вот бы вам выдумать такую штуку, чтобы посуду мыть! Тогда б моя жизнь совсем беззаботной стала.

Ярин попрощался с Танаей, мельком удивившись: неужели такой штуки до сих пор не выдумали? Никогда раньше он не задумывался о приспособлении для мытья посуды, но, как сейчас оказалось, был совершенно уверен, что это – вещь совершенно обыденная. У Орейлии, впрочем, не было ничего подобного – но, с другой стороны, и посуды у нее было немного. Парень продолжил работу, то и дело отвлекаясь и думая о мытье посуды. Ведь он точно видел такую штуку раньше. Вот только как она выглядела?

Вечером во дворе Тарп, уже порядочно приняв на грудь, подтрунивал над Ярином:

– А что это на тебя Таная так смотрела, а? Чем ты ее завлек?

– Да я ей прачечный шкаф сделал… а она меня спрашивала, нельзя ли такой же, но для посуды. Неужели таких не делают?

– Ну и лентяйка! Конечно, не делают. Женщина и должна мыть посуду, чем же ей еще заниматься? Правда, сестренка?

– Ага, как же! – с негодованием воскликнула Илка, сестра Тарпа, – Не хочу я ни за кем чашек мыть!

Илке было всего пятнадцать, и она еще училась в школе, а потому была одета в форменное темно-коричневое платье, и вокруг ее шеи был повязан серый галстук. Это была крупная, пухленькая девочка с заплетенными в длинную косу волосами, и такими же, как у брата, черными глазами – только вот кожа ее была гораздо светлей, почти белая. Она иногда приходила, соскучившись, к брату на работу после школы, и, конечно, не доставляла ему этим ни малейшего удовольствия – мало того, что с ней приходилось нянчиться и внимательнее следить за языком, так еще и ребенком она была вредным, и любила поспорить «с большими». Получалось у нее это не слишком хорошо. Илка не была дурочкой, но ей, подростку, было трудно вести разговор на равных с братом и его друзьями, которые набрали немало жизненного опыта за отделяющие их от девочки пять-десять лет. Поэтому над Илкой потешались, хоть и не слишком явно.

– Ты маленькая пока, – вздохнул Тух, тролль уже в годах с отросшими полуседыми бакенбардами, – вырастешь, выйдешь замуж, тогда все и поймешь.

– Не пойду я ни за кого замуж! – бросилась в атаку Илка, топнув ногой, – и уж в любом случае дома сидеть и чашки мыть не буду!

– А что ты будешь делать? – с любопытством спросил Вадай, парень лет двадцати пяти.

– Я? – Илка ненадолго задумалась, вопрос застал ее врасплох, – ну… рисовать буду. Или истории сочинять. Про старые времена, когда Леды еще стояли, древнее волшебство, ведьмы…

Ее слова утонули в дружном хохоте.

– Ведьмы, – сквозь смех повторил Вадай, – вот видишь, Ярин? Поэтому-то и не нужно никаких шкафов изобретать! Стоит лишить женщину мытья посуды, и она сразу в ведьму превратиться, – и он захохотал в голос, откинув голову назад.

– Да уж, – согласился Тух, – ну ничего страшного, душечка, вот найдешь подходящего парня, и вся эта глупость выйдет у тебя из головы!

– Не глупости это! Ничего-то вы не знаете, ведьмы…

– Бабушка задурила девочке голову, – извиняющимся тоном проговорил Тарп, сверкнув на сестру глазами, – ступай-ка ты лучше домой, уроки поучи, или поесть приготовь.

– Или посуду сполосни, – хмыкнул Вадай.

От обиды на глазах девочки выступили слезы:

– Да чтоб вам с этой посудой… Придумай, Ярин, придумай свою машину, чтоб они наконец заткнулись!