Впервые ты слушал тот альбом в автобусе, на пути в Борнмут. Боевые искусства прививают дисциплину тем, кто рвется к свободе. В тот день ты проиграл турнир, но все равно чувствовал себя очень храбрым.

Ричард, хозяин кассеты, был очень крутым и в твою сторону даже не смотрел, но ты знал, что он видит тебя. На шее у него висела пара тяжелых золотых медалей. На турнире вы все видели, как он развернулся на пятке и нанес удар прямо в грудину напуганному сопернику, тот все поглядывал на тренера, мечтая, чтобы расправа закончилась. Когда Ричард буквально смел с ринга первого претендента на победу, его поставили на бой с другим, четырьмя годами старше. Руки в защите, шаги легкие, поток точных ударов, обрушившихся на противника все с той же легкостью. Ты крутился рядом с Ричардом, пока он наконец не обратил на тебя внимание.

– Чего тебе, мелкий?

– Можешь сделать мне копию… кассеты? – спросил ты нависающее над тобой человечище.

– Ты что, ее еще не слушал?

Он так удивился, когда ты помотал головой, что отдал тебе кассету прямо в футляре с надписью Диззи Раскал, ‘Boy in Da Corner’ на ребре.

Идем дальше. Чужая гостиная, истоптанный ногами и затертый коленями ковер. Ты весь день болтался с друзьями, но все равно пытаешься растянуть каждый миг беззаботности, словно последний в жизни.

Переключая каналы, выбираете MTV BASE. Клокот ускоренного смеха, вопрос: «Что тут смешного?» Пара детей играют на пустыре. Вспышка – один из них уже взрослый, в котелке и круглых солнцезащитных очках. Все черное. И все черные.

Второй рэпер в кожаной бандане, он улыбается, читая свой текст. Годы спустя ты увидишь его на парковке у супермаркета с ребенком на плечах – он пытался удержать свою мальчишескую улыбку, но она ускользала с его лица.

Немного вперед, в 2016-й. Ты потерял равновесие в моше. Пять пар рук – ты чувствовал каждый палец – поставили тебя на ноги. Скепта бегал по сцене в шортах и черных солнцезащитных очках, заполняя собой все пространство целиком. Тем летом ты часто размышлял об энергии, частотах и о случаях, когда кажется, что так и должно быть, что все правильно. Когда диджей третий раз поставил тот трек и пятеро черных парней начали прыгать по сцене, ты подумал, что так и должно быть. Что это правильно.

То же лето. Ты на пляже в Испании. День ясный, открывается вид на побережье Марокко, и тебя осеняет – альбом Фрэнка Оушена ‘Blonde’. Как провидение. Ты нуждался в чем-то таком, сам того не понимая. Ты сразу же взял наушники, складной стул и зашагал по песку, глядя, как накатывают волны. Ты ни разу в жизни, наверное, не испытывал такого спокойствия, и, возможно, именно сейчас, на пороге между прошлым и будущим, оно тебе снова так нужно.

В этой части света солнце встает довольно поздно, и ты видишь, как звезды сменяются бледно-голубым полотном с карабкающимся по нему раскаленным белым пятнышком. Ты не взял плавок, поэтому, дослушав альбом, просто разделся и ринулся в море. Тебя окружал только шум набегающих волн. Их соль мешалась с солью твоих слез.

Снова вперед. Полгода назад. Стройная фигура, обтянутая слоями одежд. Склоненная голова. Свечи догорели, но его освещает темнота. Раннее утро. Он застыл в танце тишины. Память еще свежа. Интересно, плачет ли он, как ты тогда, – вставил в дверь ключ и разрыдался, не в силах прогнать из памяти увиденное: велосипед лежит на дороге, колеса вращаются по инерции, ждут, что велосипедист вернется. Интересно, скорбит ли, как и ты, этот добрый парень, с которым вы больше не встретитесь. Этот парень, с которым вы на пару курили косячки и растворялись в ночи под Диззи Раскала и ритм грайма. Этот парень, которого ты любил почти как брата.

Позже тем днем: весь в черно-белом, решился на встречу. Станция вниз по улице, но туда они не заявятся. Разве что в крайнем случае. Они заходят в магазинчики, алкомаркеты, химчистки, кафе навынос и забегаловки. Останавливают людей на улицах, чтобы спросить дорогу. Подойдя ближе, они молча смотрят на тебя.

В этом карибском кафе не оказалось пирожков, и ты идешь в другое заведение.

– Как дела, дорогой? – спрашивает женщина за прилавком. Ты улыбаешься, поражаясь тому, какой уют дарит знакомая интонация.

На выходе ловишь ритм – кик-кик снэйр, кик-кик снэйр. Неужели Dilla добавил реверберацию к снэйру? Или прервал его аккуратно, как в сэмпле?

Интерес к энергии и частотам сохраняется, к тому же ты всегда хотел заниматься музыкой, хотел знать, можешь ли делать то, о чем другие скажут: так и надо, так и должно быть. Друг-барабанщик зовет тебя на побережье, и вы записываете демо в студии у моря.

Первая попытка неудачна, но на второй раз вы, уже расслабившись, читаете все 64 такта. Бит вы продумали сами, так что знаете всю его плавность, скачки и паузы, и паузы вас не пугают – вы умеете ценить тишину.

Видишь свое отражение в студийном зеркале: расслаблен, без спешки, сам себе рэпер. Может, это и есть свобода?