Соверен издал смешок.

— Думаю, никому до этого нет дела.

— Нет, мне придется съехать. Здесь опасно оставаться.

Человек закрепил импровизированный бинт и, кинувшись под кровать, достал оттуда коричневый баул устрашающих размеров.

— Погодите, — сказал Соверен.

Француз обернулся, и Соверен смог рассмотреть его как следует. Он был невысок, худ, на узком сером лице выделялся нос с горбинкой. Кудрей, конечно, не было, череп выскоблили до синевы. Но глаза имелись те, что надо — светлые, с легкой, будто притушенной синевой. Одежду его составляли темные панталоны, сорочка и сюртук.

— Как вас зовут? — спросил Соверен.

Француз моргнул.

— Морис. Морис из Дувра.

Он продолжил собираться — раскрыл баул, запихнул туда одежду, вынутую из ящиков комода, умял ее, ссыпал склянки с тумбочки, нимало не беспокоясь, что они могут разбиться, достал из-под тюфяка какой-то прибор и водрузил его сверху.

— Простите, — заговорил он, разбирая непонятного назначения железную пирамидку, — кого вы все-таки ищете?

Соверен подтянул себя к стене.

— Убийцу Элизабет Хоттерби.

— Кого?

— Горничной, зарезанной в Гэллопи-сквер. И еще, как минимум, четырех человек.

Француз на секунду застыл, а затем, будто разом обессилев, опустился на кровать.

— Это я, — он поднял глаза на Соверена. — Простите, это я убил.

Он закрыл лицо ладонями.

Соверен с трудом поднялся. Ногу жгло. Пульсировало ухо. Он проковылял в угол комнаты и подобрал с пола свой револьвер.

— Зачем?