— Ночью, — ожив, неожиданно сказал детина. — Видел один или два раза.
— Я бы хотел к нему зайти, — сказал Соверен, выкладывая последний фунт на конторку.
— Если вы не будете нарушать порядок… — Карла потянула банкноту к себе.
— Не буду, — усмехнулся Соверен.
— Я с вами не пойду, — сказал детина. — От него эфиром пахнет.
Соверен сглотнул.
— Что?
— Ну, сладковатый такой запах, — пояснил мужик. — Будто он эфирные лампы заряжает. А, может, и заряжает, мне почем знать? Только с эфирными ребятами я дела иметь не буду. У них от эфира мозги, говорят, всмятку.
— И номер взял без еды, — сказала Карла.
— Так он что, — тихо произнес Соверен, — и не спускается, и не ест?
— Нам-то какое дело, господин… э-э, как вас?
— Моя анонимность тоже входит в фунт, — отрезал Соверен и по узкой лестнице поднялся на второй этаж.
Дьявол!
Дверь двенадцатого номера находилась не там, где он рассчитывал. Получалось, что окна комнаты выходили на другую сторону, но спускаться и предупреждать Паркера Соверен не стал. Достав из петли револьвер, он взвел курок и осторожно подступил к двери.
Внутри было тихо. Ни скрипа полов, ни шороха одежды.
Соверен стукнул рукоятью "адамса" в крашенное дерево. Затем, подождав, стукнул громче.
— Открыто, — донесся голос.
Слово прозвучало мягко, слегка неправильно. Француз!
Соверен толкнул дверь, и она легко распахнулась в темную комнату без единого луча света. Сладковатый запах эфира в комнате смешивался с еще одним запахом — запахом паленой шерсти. Глыбой справа проступил шкаф.
Соверен сделал шаг внутрь. Его тень вступила на протянувшийся из коридора светлый прямоугольник. В тот же момент кто-то, притаившийся слева, рванул его к себе, и что-то острое, серебристо блеснувшее, пропороло ему штанину.