Хозяин и слуга миновали участок с бочками из-под вина, обогнули по плиточной дорожке крепь, подпирающую ослабшее перекрытие, и очутились в обширном помещении, полном пара и тусклого электрического света.

Бум-бум! От стука, казалось, дрожали не только воздух и стены, дрожало все естество.

В бурлящих, расходящихся в стороны клубах установленная в центре паровая машина то показывалась, то теряла очертания.

От черного цилиндрического котла с отверстой пастью топки будто лапы паука отходили трубы и патрубки. Два из них врезались в цилиндры поменьше, внутри которых взад и вперед тяжело ходили поршни. Бум-бум!

Пар рвался сквозь щели. Волнами наплывал жар. Крутилось через кривошип гигантское колесо, от которого к потолку и в дальнюю стену уходили толстые провода.

Чернела угольная куча, основательно подъеденная с одной стороны. Темнели вентили и какие-то короба. Пролом, через который устанавливали машину, так и не заделали до конца, и из него тянуло спасительной свежестью.

— Томас! — закричал сквозь пар Соверен. — Томас!

Он нырнул в белое облако и вынырнул у самого колеса, прошелся по шатким мосткам в опасной близости от движущихся частей машины.

Электричество шипело. В воздухе посверкивали разряды.

— Томас!

Бум-бум! — стучали поршни. Поди тут услышь. Бум-бум! Красноватый свет ламп с новыми угольными стержнями едва помогал поиску.

Соверен добрался до топки и нашел Томаса Хетчетта на лесенке, приставленной к котлу. Хетчет проверял показатели температуры и давления.

Соверен дернул его за штанину, заправленную в резиновый сапог.

— О! — сказал Хетчетт.

Он спустился и прокричал что-то под адский звон поршней. Лоб его блестел от пота.

Соверен показал на ухо. Тогда Хетчетт махнул рукой на поставленные в углу за загородкой верстак и лежанку. Соверен кивнул. Мощный клуб пара обжег ему лицо, и он, прижимая ладонь к глазам, чуть ли не вслепую побрел прочь от машины.

Эмерс поймал его за рукав и подвел к пролому.

— Подышите, сэр.

Соверен благодарно пожал старику плечо.

Через остатки кладки и вывалы земли, идущей на подъем, вид открывался как из норы или из берлоги — немного тумана и небо, окаймленное понизу верхушками кустов. Возможно, так этот свет виделся еще из одного места. Из могилы.