- Бывал, поди,- ответил старик.

Решив до конца выдержать свою линию, Зоя подошла к старику и, глядя просительно своими ясными глазами, принялась умолять его:

- Расскажите нам про эти места что-нибудь интересное, Ксенофонт Афанасьевич!

- Два часа слушать будете - тогда расскажу, - пошутил, смягчаясь, старик.

- Будем! -первой откликнулась Зоя.

- С удовольствием послушаем,- поддакнул Вадим.

Кыллахов подошел к коню, возле которого стоял Шатров, достававший из-за пазухи свежую траву и скармливавший ее Магану. Старик подождал, пока конь подобрал зеленые пучки, и, взнуздав его, вскочил в седло.

- Ты, Ром, сказывай по-русски мою песню,- сказал он после раздумья Шатрову. Ром неплохо владел якутским, старик не раз отводил с ним душу разговорами на родном языке. По приказу Кыллахова все уселись на скамейке возле дома.

Почти шепотом запел Кыллахов, но с первых нот зазвучала в его голосе такая тоска и боль,.что у всех задрожали и сжались сердца. Взглянув на Ксенофонта, они не узнали его. За полминуты он неузнаваемо преобразился. Истерзанный и смертельно измученный бедняк предстал перед их глазами. Старик запел былину о Тучэвуле, одну из поэтичных таежных легенд, которые звучат как самые достоверные истории.

Беден был эвенк Тучэвул, все его стадо - единственный хромой олень. Не было у него ни ружья, ни настоящих капканов, и белку он промышлял деревянными ловушками. Голодная смерть угрожала ему. Однажды^ добыв полсотни белок, он решил свезти их в дальний город и хоть один раз в жизни поесть досыта.

По дороге возле горного озера Тучэвул увидел слегка припорошенный снегом желтый камень. На середине озера желтел высокий утес. Бедняк понятия не имел о золоте и решил, что нашел медь. Нагрузил все карманы самородками, вернулся к своей урасе, развел огонь и принялся ковать из золота разные необходимые вещи. Сковал золотые вязки к дырявой дошке, украсил оленью узду, выковал стремя, а каменные наконечники стрел заменил золотыми.

В городе купцы разглядели золото, поили Тучэвула водкой, выспрашивали, где взял. Дали Тучэвулу взамен его старой одежды новую, и даже лисью шапку в придачу. Догадался Тучэвул, что неспроста такие щедрые подарки. Кинулся ночью бежать на своем хромом олене, но купцы быстро его настигли в тайге и скрутили ременными веревками. «Говори, где золото копал,- будешь богачом. Не скажешь - закопаем самого»,- требовали купцы.

Ни к чему оно, золото, Тучэвулу. Его не сваришь, голод им не утолишь. А придут в тайгу купцы, захватят землю, и погибнет племя эвенков…

Не повел их Тучэвул к золотому озеру, а увел далеко в сторону. Купцы видят, что обманул их, пытать начали Тучэвула. Поклялся Тучэвул, что поведет правильно, вскочил на оленя, закричал-запел на всю тайгу прощальные слова и прискакал на этот утес, к водопаду по имени Чулупчалыпский, что значит «каркающий»…

Ром Шатров, не сводя глаз с рассказчика, переводил сбивчиво, но Кыллахов пел так выразительно и сопровождал пение такой мимикой, что даже без перевода можно было догадаться.

- Го! - часто восклицал Ром, и это слово подстегивало вдохновение сказителя. Вскоре и остальные в наиболее драматических сценах начали подбадривать певца восторженным «го!».

Вдруг Кыллахов опалил всех огненным взглядом. Над скалой прозвучал торжественный клич Тучэвула: «Мое племя никогда не умрет!» И уже грустно и тихо допел Кыллахов о том, что хромой олень не перескочил со скалы на скалу, и бедный Тучэвул потонул в пучине. Но гнев его клокочет водопадом. Тучэвул охраняет эти скалы, как ворота в родной край…

Конь под Ксенофонтом взвился на дыбы и застыл над пучиной.

- Ш-што вы!-не своим голосом крикнул Кирька Метелкин, бросившись вдогонку, но старик сам медленно осадил коня назад и устало слез с седла.

- Только чистых сердцем и добрых душой людей пропускает Тучэвул на просторы древней эвенкийской земли,- обращаясь к притихшей молодежи, проговорил старик и обратился к Наташе: - Пить хочу.