Еще важно помнить, что критика всегда громче и заметнее похвалы. Один оскорбительный отзыв отравляет вам жизнь, и три положительные рецензии вдруг теряют ценность. Зрительская и продюсерская благодарность чаще молчалива. Не раниться сложно, может, невозможно. Но надо говорить себе эти слова, и тогда идти дальше чуть проще. Если я забываю, эти и другие поддерживающие, теплые, вдохновляющие слова мне говорит моя жена.
Полезно помнить еще одну вещь. Реальность отличается от восприятия. Когда кажется, что заказчик дает бестолковые комментарии, в упор не видит то, что ты пытаешься сделать, или даже просто сливает тебя, необходимо разговаривать, прояснять. Приходить на встречу и пересказывать сценарий со всеми его заложенными смыслами живым языком — это должно быть обязательной частью разработки. Это трудоемко. Но необходимо. Нередко выясняется, что вопрос решаемый, что идея не перечеркивается, а требует небольших корректировок, и в диалоге рождается понимание, что ты умеешь убеждать, что злого умысла не было и всем правда важно сделать хорошее кино. Мы многое надумываем, и ответ наш рождается из эмоции, основанной на надуманном, а в переписке или комментариях к комментариям все это только усугубляется. Говорить, говорить, говорить.
Я нарушаю негласное правило написания сценариев ограничиваться голыми действиями, происходящими на экране, не залезая в режиссуру, не диктуя актерам. Мне кажется, это не очень хорошее правило. Или вообще не правило. В первой сцене «Крепкого орешка» стюардесса флиртует с Маклейном. В ответ «Маклейн улыбается и привздыхает — ровно настолько, чтобы стало ясно: он, как и она, слегка сожалеет о том, что могло бы произойти между ними, но не произойдет» (перевод вольный). И это боевик, ребят. Проходная сцена с эпизодическим персонажем.
Я позволяю себе небольшую литературщинку, стараюсь ненавязчиво разжевывать подтексты, настроение, внутреннее состояние героев, я подчеркиваю, как и какие реплики именно говорят персонажи. Я хочу донести задумку и не могу рассчитывать на то, что «в хорошем сценарии все само прочитается». Не прочитается все само. Вот когда актер хорошо понимает, о чем сцена, о чем роль, тогда пусть меняет мою «ухмылку» на свой «прищур» или что-то еще, неважно.
Конечно, «если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят». Вполне возможно, что заказчик действительно дает бестолковые комментарии, в упор не видит то, что ты пытаешься сделать, или просто сливает тебя. И все равно нужно разговаривать, уточнять, дипломатично отстаивать свои границы, максимально все прояснять. Если в итоге остается только уйти, то постараться уйти достойно, не скатываясь в грязь, «держа чистой свою сторону улицы». Вообще выходит так, что для какого-никакого успеха нужно проделывать больше работы, чем та, что в рамках твоих обязанностей. Потому что «держать чистой свою сторону улицы» означает, что к тебе залетает мусор с противоположной стороны. Нужно делать работу других. Напоминать о себе. Помогать формулировать ТЗ. Самостоятельно выстраивать коммуникации там, где, казалось бы, это должно быть задачей крупной компании, у которой в штате десятки сотрудников: юристы, координаторы, секретари и ассистенты. Подвести итоги встречи, если она закончилась, а тебе не совсем понятно, для чего тебя на нее позвали и что тебе делать дальше. Я не говорю, что мне это нравится. Это несправедливо и затратно, но в целом результативно.
Я всегда делаю что-нибудь еще. Не потому, что я такой мудрый стратег. Я вообще ленивый. Просто даже ленивому не сидится на месте.
Когда я понял, что у меня есть время, я написал сценарий для продюсера В. авансом. Не потому, что мне доставляет удовольствие собственными руками повышать фактор неопределенности в своей жизни. Это было моим вложением в человека, с которым мы: а) ценим друг друга и б) говорим на одном языке. На данный момент благодаря этому у будущего фильма есть режиссер и, возможно, вскоре появится финансирование.
2016 год был годом, за который я написал нон-фикшн «Миф и жизнь в кино». Сейчас я урывками пишу второй роман на английском языке. Это заставило меня слушать аудиолекции про Средние века во время спортивных прогулок по пожелтевшему мокрому парку. Я кайфую от этого романа. Кайфовать жизненно необходимо. Мне вообще многое нравится из того, за что я берусь — и на заказ тоже. Но там то кайф, то страх оценки, то охотка, то обязаловка — американские горки. Я опубликую свои романы, даже если это будет самиздат на «Амазоне».
Мне приспичило выучить итальянский. А я такой человек, который пока еще завершает начатое.
С 2012 года я в Московской школе кино. Это сто часов непосредственного преподавания в год. Еще столько же — «домашняя работа». Невозможно измерить, сколько дополнительного времени, сил и внимания отбирают постоянно возникающие мелкие и крупные задачи, связанные с должностью руководителя программы. Я каждый год собираюсь оставить эту работу и полностью посвятить себя сценариям и книгам. Но мне жаль, потому что там есть явные плюсы. Живое общение, энергия и любознательность начинающих и рвущихся в бой, смена деятельности, оттачивание мастерства — только с другой стороны. Это непростое занятие тоже стачивает подошвы и натирает мозоли, но хотя бы в других местах.
И еще бывают ситуации, которые затмевают рабочие сложности. Ты дома за главного, работаешь папой, потому что мама на работе, а за стеной шарашит дрелью сосед, и твоя маленькая дочь пугается и заходится в истерике, и ты не знаешь, как ее успокоить, и наорать на соседа тоже не можешь, потому что она испугается еще больше, но ты все равно срываешься, а он тебя все равно не слышит, и ты только делаешь хуже, и эта паника, этот ужас за безутешного человечка, это ощущение беспомощности — они ни с чем не сравнимы. Я ненавижу идиотские притчи типа «впусти козла в дом и пойми, что бывает еще сложнее». Это не про то. Ведь рано или поздно мне удается успокоить и отвлечь маленькую девочку, и она улыбается.
Она мне за что-то благодарна. Это мой благодарный заказчик. Она просит поиграть, взять ее на руки, показать машины из окна, или она говорит что-то, а я изо всех сил пытаюсь понять, что именно, и за все это она мне благодарна. Она ненароком просвечивает меня насквозь на предмет несовершенства и одновременно принимает безоговорочно.
В нашей семье мы: а) ценим друг друга и б) говорим на одном языке. Это кусище жизни. Чем больше в тебе всякой жизни, тем более ты живой.
История 16
В 2004 году в Баку я стал работать в нефтяной компании, мне кажется, с этого все и началось. Я работал в офисе, в большом офисном здании. Там был длинный коридор, который заканчивался окном в пол. Через какое-то время мне стало казаться, что я разбегаюсь и выпрыгиваю в него. И во всех офисах, где я работал после, я всегда искал окно, чтобы, если что, в него выпрыгнуть.
На самом деле еще до того, как я стал работать режиссером в Москве, я писал сценарии и продавал их. Сценарии на любительском уровне. У меня была основная работа и не было времени нормально заниматься творчеством. Собственно, я даже не продавал, а скорее отдавал свои сценарии, а кто-то снимал по ним фильмы. Был даже один плохой полный метр.
Проблема была в том, что я не жил в городах, где мог бы нормально отучиться. А когда мы поняли, что переезжаем в Москву, я узнал, что Дима Мамулия и Бакур Бакурадзе открывают школу. Мой друг работал у Бакура монтажером. Он посоветовал пойти и поговорить с Димой. И я поговорил. И на первом же интервью понял, что он рассказывает интересные вещи. И решил поступать.
Финансовый вопрос передо мной не стоял, потому что я очень хорошо зарабатывал, но стоял вопрос времени. Я не знал, как это все сделать. Я объяснил своей жене Наиле, что буду пытаться заниматься кино. Она ответила: «Попробуй». Через какое-то время стало понятно, что это тяжело, потому что работал я по двенадцать часов.
Я был финансовым директором крупной компании, которая занималась продажей люксовых товаров. В Москве у нас было двадцать магазинов. И я достаточно быстро ушел, когда стал учиться. Я понял, что такая схема не срабатывает. Я перешел на якобы спокойную работу. Собственно, она и была спокойной: я работал всего с одним клиентом и его деньгами. Мне стало гораздо легче.