Но мы же помним, что в темноте одинокой монтажки режиссер монтажа из маленьких клеточек много дней и месяцев собирает этот фильм. Он знает каждую родинку главного героя и каждого человека в массовке. Вместе со зрителем он замирает именно в момент паузы главной героини. Он плачет вместе с публикой в драматический момент гибели главного героя. Потому что до этого он долго, внимательно и терпеливо выстраивал зрительское внимание по нарастающей именно в этом направлении, подводил его именно к этой кульминационной точке. И нельзя просто вставить сюда комедийную смешную сцену, как требует редактор, — это разрушит все сделанное раньше. Зритель расслабится, отстроится, и мы не увлечем, не заведем его снова. Он ровно через пять минут выйдет из зала за пивом и напишет в комментариях: «Пришли в кино, но пиво лучше». Разве можно вот так, без борьбы бросить фильм? Нет, невозможно.
В идеальном мире вся эта схема работы заточена на то, чтобы в едином творческом порыве весь коллектив под чутким дирижированием режиссера ли, продюсера ли, шоураннера ли создавал нечто уникальное. Творил искусство. И поверьте, когда пазлы творческих индивидуальностей складываются именно таким образом, получается невероятный результат.
В реальном же мире зачастую это «лебедь, рак и щука» под тоталитарным давлением «генерального». В таких условиях выживают только проекты, так или иначе опирающиеся на профессионализм. Так работает индустрия. Творчество — товар штучный, девяносто пять процентов работы — это ремесло. И именно ремесло позволяет режиссерам монтажа выжить, когда глаз замыливается до полной потери каких бы то ни было эмоций.
Почему я так долго и нудно рассказываю о своей профессии? Во-первых, это всегда приятно. Во-вторых, это редкая возможность поговорить со своими о своем. Ну а в-третьих, когда идешь ко дну — нужно как минимум оценить глубину лужи, чтобы было понятно, реально ты тонешь или просто пукаешь от скуки.
Мне нравится рассказывать на мастер-классах о трудном пути простой девочки с окраины Санкт-Петербурга в кинематографе. Мои мама и папа, обычные работяги, были против моего поступления в академию культуры на режиссуру кино: по их мнению, в Питере можно было зарабатывать только на вещевом рынке или в порту. Но все равно папа вкалывал на нескольких работах, чтобы купить мне компьютер для монтажа курсовых и диплома. Это и определило в дальнейшем мою профессию. Сокурсник (сейчас талантливый режиссер) однажды позвал меня монтировать сериал именно потому, что я владела компьютером — тогда это было еще редкостью. К этому времени я уже успела вкусить реальной жизни. Работала сторожем, уборщицей, официанткой, швейцаром, продавщицей кожаных курток на рынке, секретаршей, барменом. Но продолжала практиковаться — монтировала свадьбы, корпоративные фильмы и всяческие «себяшки» богатых людей.
На первом же сериале мне удалось зарекомендовать себя трудоголиком с хорошим характером. А как иначе? Когда судьба дает такой шанс, вцепляешься в него зубами и изо всех сил строишь из себя хорошего человека. Так что моя карьера пошла в гору. Ну а потом моя самая близкая подруга погибла на съемочной площадке, умер папа, и мне пришлось навсегда переехать в Москву, практически начинать все с начала. Кстати, когда у меня спрашивают, какой город я люблю больше, я отвечаю, что Питер я люблю как отца, а Москву как мужа.
Я могу бесконечно рассуждать про сложности выживания в профессии, в столице и во всевозможных террариумах единомышленников. Про потерю иллюзий, про «все преодолеем на пути к цели», про «догоним или согреемся». Когда за спиной полочка с наградами за профессионализм — это такой милый, щекочущий самолюбие момент. «Друзья, — говорю я в микрофон, — работайте, боритесь, и у вас все получится!.. Ну или не получится». Аплодисменты и смех в зале. А на самом деле каждое слово — правда.
Сколько раз опускались руки? Да постоянно. Но я ж из девяностых, у меня в мозгу татуировка нейронами «Соберись, тряпка!». Много раз я бросала монтировать. Мне в этом смысле, возможно, легче, чем другим кинематографистам: я ж выпила полную чашу. Получив режиссерское образование, я работала и хлопушкой, и режиссером-постановщиком, и креативным продюсером, и писала сценарии, и со своими выстраданными синопсисами-заявками-презентациями годами обивала пороги множества студий. Вот только не горела, как каскадер... кстати, это мысль: отдых — это же смена деятельности!
Насчет смены деятельности: одна моя коллега, вымотавшись после долгого проекта, в котором были энциклопедических знаний продюсер и вампирически агрессивный режиссер, пошла на курсы мотания русских кукол-оберегов, чтобы поправить поврежденное здоровье. Помогло. В похожей ситуации я начала лепить кукол из пластика — таких воздушных феечек, волооких принцесс, сказочных волшебниц... Но у меня получился злой брутальный викинг. Лежит в шкафу, отпугивает пришельцев. В любом случае, после любых кризисов многие кинематографисты возвращаются в кино. Даже после клиники неврозов. «Кто в этот мир попал, тот навсегда пропал...»
Ни один кризис не приходит внезапно. Он не стоит за углом и не ждет, пока вы, прекрасные, с букетом белоснежных ромашек побежите босиком по летнему, залитому солнцем лугу, чтобы оглушить вас смертельной автоматной очередью. Нет. Кризис, как лангольеры, пожирает все пространство вокруг, пока вы заперты в неуправляемом самолете.
Когда у меня это началось? Может, в тот день, когда я первый раз плакала в монтажке от бессильной злобы? Много месяцев мы с моей подругой-коллегой собирали по крупицам комедию из очень-очень слабого материала. Самый сложный жанр. Напугать или расстроить зрителя гораздо проще, чем заставить его смеяться. И мы справились — немножко фриковая, но достаточно смешная история с минимальными досъемками могла бы жить на экране и не позорить снявшихся там наших друзей-актеров. Но... инвесторы (далекие от кино, кстати) по какой-то причине решили взять креативного продюсера. Он перемонтировал весь фильм, доснял тошнотную пошлятину и усмешнил все шутейками ниже пояса. Он был уверен, что именно это нравится нашему недалекому, туповатому и быдловатому зрителю. Уверен настолько, что убедил в этом всю творческую группу. В результате фильм был признан самой плохой комедией столетия. Хуже тех, о которых вы сейчас подумали. И вот тогда я плакала в монтажке. Наверное, это был первый звоночек. А потом словно зазвенело все вокруг колокольчиками и понеслось, как снежный ком...
Тут мне сказали: нам не нужен ваш слишком умный монтаж, нас же смотрят охранники и домохозяйки. Здесь царек микростудии вещал мне о найденной им уникальной арке героини «не любила — полюбила». Там редактура канала прислала поправку: сделать из шести серий восемь, только ничего не добавляя. Я спросила у молодого и рьяного продюсера, который правил мою склейку: «А вы уверены, что ваша склейка лучше, чем моя?» (имея в виду своих «Золотых орлов» — к тому времени уже стайку). — «Конечно, — отвечает он, — это же очевидно!» И им всем действительно все очевидно. Им не надо искать, творить и мучиться. Периодически закрадывались сомнения: «Да кому это все надо? Это мое понимание и чувствование кино, вот это мое знание драматургии, моя способность манипулировать зрительским вниманием и удерживать его, несмотря ни на что?» Но я сильная, а еще у меня ипотека и мама болеет. Да и жаловаться вроде как-то неловко: призы и награды регулярно слетались ко мне на полочку.
Я умело латала психологические пустоты заплатками: поездка на море, интересные курсы всех мастей, психолог с модной оригинальной методикой. Наверное, нужна была помощь специалиста, но я же из девяностых, вы помните. Я скорее пойду гадать на Таро. Кстати, если надо — у меня есть парочка прекрасных экстрасенсов. И лекарь, который исцеляет руками. И программист НЛП. И классных диетологов — два. Нет, три... Нет, все-таки два и эндокринолог. Он убивает в желудке депрессивные бактерии и запускает туда позитивные, веселые. Тоже модная методика. Обращайтесь.
Но постепенно творчества становилось все меньше, а ремесла все больше. Впрочем, ремесло — это же не плохо? Это профессиональная работа над фильмом «по учебнику» — эффект Кулешова, Эйзенштейн, Митта и все «кошки на миллион». И если фильм «конструировать» правильно и рассчитывать математически, он тоже получится, а уж в большинстве сериалов вообще всегда так делается...
Но раз за разом уже когда-то взятая мной личная чемпионская планка художественности опускалась все ниже и ниже. И вот она ниже пола. Я уже не вспоминала про «семь проектов одновременно», а с трудом тянула один. Я даже согласилась просто монтировать под диктовку режиссера. Нет, я вяло сопротивлялась: мол, нарушение технологии — это потеря времени и денег и т. д... Но продюсер стучал кулаком по столу: «Это мои деньги! Это мой проект! Все будет как я сказал!» А мне что? Я сижу, деньги идут... Сижу месяц... второй... третий... полгода... И вдруг ХЛОП! Все. Вакуум. Я внутри черного квадрата Малевича — ноль формы, ноль содержания. Смотрю в монтажную программу и вижу набор цветных кубиков. Смотрю на экран, а склеек нет. Совсем нет. Я ничего не чувствую. Я профессионально ослепла.
Ожидалось, конечно, что это будет красиво. Театрально вскинутые руки, и с выдохом «Я пустая!» я падаю на шелковые подушки. Но нет. Я уродливо вою несколько дней, сидя на полу. Мне каждую ночь снится, что я умерла, — и это замечательное чувство избавления. Во сне я улыбаюсь. А днем вою. Я увольняюсь навсегда...
Моя самая большая удача в этой жизни — это мой муж и мои друзья. Две недели они держали меня за руку и не отпустили.
Человек привыкает ко всему. Я привыкла ко дну. Но настал момент, когда стало необходимо вдохнуть глоток свежего воздуха, ножками оттолкнуться, взбить сметанку и выбраться на свободу. И ко мне пришел мудрый, добрый и забавный фильм. И я точно знала, как его вызволить из массы материала. И мы наедине друг с другом в монтажке. Это немного похоже на запах весны — такой настоящий, из детства. Когда еще снег, а солнышко уже теплое, нежное. И птички поют. Рецепт простой — нужно просто отсечь все лишнее. И из жизни тоже.
Так что сейчас я монтирую очень хороший фильм замечательного режиссера. А еще пишу добрый сценарий и буду летом снимать как режиссер-постановщик в компании отличного продюсера, если получится. Ну или не получится... У меня, кстати, еще шаман есть. Если надо, обращайтесь.
История 15