— У меня много слабостей, — он приблизился к ней, взял под руку и повел к дому. Даже без фонаря, и лунного света он прошел бы в любую погоду в темноте, когда не видно ни зги, к ее дому, сердце было его компасом.

— Вы сегодня прекрасны, но у вас такие печальные глаза. Почему?

— Нет, вам показалось. Я так радовалась празднику, правда.

— Завтра будет еще интереснее. Но вы, кажется, не любите Рождество?

— Ведь это семейный праздник…

— Семьи у вас нет. А вы хотели бы иметь семью? — он сам не знал, какого черта он лезет, куда не просят. Она создана для сцены и аплодисментов, и ей неведомы обыкновенные женские устремления: дом, семья, любящий муж… Или она не такая?

Молли привлекала его своей красотой, но он не пытался глубоко понять ее, проникнуть в сокровенное ее души.

— Я с детства мечтала жить в своей семье, и хотела этого, когда уже стала взрослой…

Уинслоу старался унять охватившее его волнение. Ему хотелось сейчас верить, что такая женщина, как она, может любить его больше, чем золотые побрякушки, восторг публики, успех премьер. Он боялся надеяться. Однажды у него уже вышла осечка, невеста сбежала, а для новой попытки у него не хватало мужества.

— Молли…

Уинслоу остановился и, обхватив ее за талию, прижал к себе. Она ощутила его горячее неровное дыхание.

— Саммит уже, наверное, весь спит! — она не оттолкнула его, не противилась, но и не приблизила свои губы к его губам, словом, Молли вела себя, как неопытная девчонка при первом свидании.

— Люди притомились. В праздник можно, наконец, выспаться. И вам нужно поспать, завтра будет суматошный день…

Они прошли оставшуюся часть пути молча, глядя на звезды, ощущая близость друг друга, думая каждый о своем.

Уинслоу считал, что рождественские каникулы — дрянное время. Многие годы он засыпал в постели один, проваливаясь в неглубокий тяжелый сон. Утром он чувствовал себя опустошенным и разбитым, понимая, что нуждается в тепле близкого человека, биении его сердца. Молли такая же одинокая, как и он, и она нуждается в любви.

Подобные мысли были опасны для Уинслоу, они подогревали в нем несбыточные желания. Пусть все идет своим чередом, время рассудит…

Никогда еще с тех пор, как не стало Этьена, Молли так не нуждалась в любящем мужчине.

Никогда еще так не страдал Уинслоу Форчун, угнетенный всепоглощающей страстью к женщине.

Ветер свистел в кронах деревьев, возможно ангелы так исполняли серенаду любви.

— Посмотрите наверх, за нами следит сова, — они остановились перед крыльцом ее дома.