Возьмем, к примеру, идею о том, что младенцев необходимо кормить по графику – каждые 2 часа, как сказал мой педиатр. Этот совет восходит минимум к 1748 году, когда доктор Уильям Кадоган написал эссе для медсестёр лондонской больницы для подкидышей, основанной Томасом Корамом и принимавшей почти сотню младенцев ежедневно (4). Ясно, что кормить или просто брать на руки каждого из них каждый раз, когда тот плакал (мы называем это «по требованию»), персонал просто физически не мог. Поэтому врач рекомендовал для вновь поступивших 4 кормления в день, а через 3 месяца сократить до 2–3. Бывший военный врач, Уильям заинтересовался педиатрией после рождения дочери в 1746 году и пришел туда с несколько женоненавистническими взглядами: «С большим удовольствием наблюдаю, что, наконец, вопросами сохранения детей озаботились здравомыслящие мужчины. На мой взгляд, это дело слишком долго и с фатальным результатом отдавалось на откуп женщинам, не имеющим надлежащих знаний, необходимых для выполнения этой великой задачи» (5). И неважно, что женщины прекрасно подходили для этой работы на протяжении тысячелетий в Европе и 200 000 лет в других местах.

Многие современные советы по воспитанию базируются не на «научных или медицинских исследованиях» и даже не на традиционных знаниях. В основном они происходят от брошюр многовековой давности, предназначенных для сиротских приютов.

Спустя несколько десятилетий после публикации Уильямом рекомендованного графика кормления врачи начали давать советы по поводу сна младенцев и предполагать причины формирования «вредных привычек». В 1848 году доктор Джон Трикер Конквест проигнорировал десятки тысяч лет истории, чтобы предостеречь матерей от укачивания как способа подготовки ко сну. Иначе младенцы к этому пристрастятся, а кровать-качалка вообще-то – это аппарат, «изобретенный и когда-то использовавшийся для усмирения взбесившихся сумасшедших» (6). Эксперты также начали рекомендовать физическое отделение младенцев от мам по ночам и прекращение кормления грудью. «Хотя инстинктивное стремление ребенка к присутствию матери и признавалось, гораздо важнее было сформировать у него удобную взрослым привычку спать в одиночестве в своей кроватке», – писала Кристина (7).

А тренировка сна? Угадайте, кто предложил эту уникальную технику? Ну как же! – хирург по образованию, ушедший на ниву спортивной журналистики и писавший под псевдонимом Стоунхендж. Если младенцев «оставлять спать в их кроватках и давать понять, что плачем ничего не добиться, они сразу же смиряются и вскоре уже засыпают в кроватке с большей готовностью, чем на руках», сообщил в 1857 году доктор Джон Генри Уолш в своем «Руководстве по семейной экономике»[15] (8). Впрочем, предметом его интереса был не только сон. Доктор опубликовал несколько книг об оружии – например, «Дробовик и спортивная винтовка» и «Ружье и винтовка современного спортсмена»[16]. А потом потерял бо́льшую часть левой руки, потому что в ней взорвался пистолет.

Однако именно эти рекомендациями именно этих врачей изменили отношение к сну малышей. Они больше не ложились спать, когда уставали, и не пробуждались, потому что выспались. Теперь от родителей требовалось контролировать, регулировать и рассчитывать время сна детей – с такой серьезностью, будто речь идет о запекании идеальной индейки. Начали появляться все эти связанные со сном правила и требования, которых вообще-то отродясь не было. Родители превратились в полицию сна. «Организация отхода ко сну стала способом показать, кто здесь главный», – писала Кристина (9). В итоге режим сна стал показателем качества воспитания: если ваши дети не спят каждый день в оптимальные часы и оптимальное количество времени, то вы плохой родитель, но – берегитесь! – даже не это самое страшное. Самое страшное вот что: в дальнейшем у детей будут проблемы – проблемы в школе, проблемы с поиском работы, проблемы с… В общем, ПРОБЛЕМЫ. Много проблем.

Прочитав книгу Кристины, я по-новому взглянула на прикрепленную к холодильнику таблицу. Что-то больше не верится, что современные родители на Западе получают лучшие советы, отточенные многовековым опытом и отшлифованные научным знанием. Эта идея не имеет ничего общего с действительностью. Наше воспитание детей неоптимальное. Вот те на!

Но часто первыми рекомендациями, которые мы получаем, становятся именно эти распечатки, и никто не задумывается, насколько они эффективны – и эффективны ли вообще. «Ритуал подготовки ко сну, ритуал подготовки ко сну, РИТУАЛ ПОДГОТОВКИ КО СНУ!» – талдычат все вокруг, от подруг до педиатра. Но если ритуал подготовки ко сну такой классный и так хорошо работает, то почему мой дом каждый раз в 8 вечера превращается в зону боевых действий? И почему книга под названием «Да засни ты уже, наконец!»[17] за последнее десятилетие разошлась тиражом в миллионы экземпляров?

На самом деле, если внимательно изучите ключевые элементы современного западного воспитания, то обнаружите, что они имеют на удивление сомнительные истории происхождения. Эти обычаи прижились не потому, что доказали эффективность или свою полезность, а скорее из-за того, что оказались в нужное время в нужном месте.

За последние 150 лет западные родители усвоили три практики, ставшие краеугольными камнями отношений с детьми. Это то, что мы делаем не задумываясь, поскольку уверены, что именно это и нужно. Однако если приглядеться к истории их возникновения, можно обнаружить общий мотив.

Возьмем, к примеру, несметное число розовых, желтых и бирюзовых штуковин, сваленных в углу нашей гостиной, – сотни пластиковых предметов, которые я убираю каждый вечер. Да, речь об игрушках. В частности, я даю Рози кубики лего, потому что считаю, что они помогают ей развиваться, а еще хочу, чтобы она была занята. Но никаких научных доказательств того, что детям нужны эти штукенции, нет. Напротив: существует большая вероятность, что Рози будет лучше успевать в колледже, на будущей работе – чёрт возьми, да и в жизни в целом – без постоянного притока игрушек, захламляющих наш дом.

Но почему же я испытываю необходимость снабжать Рози обучающими поездами-алфавитами, поддельными чайными сервизами и деревянными фруктами, которые она может типа резать фальшивым деревянным ножом? Почему эти предметы должны занять драгоценное пространство в нашей тесной квартирке?

Ответ связан больше с промышленной революцией и растущим потреблением, чем с когнитивной наукой или развитием детей.

Еще в начале 1800-х годов в США играли примерно одинаково – независимо от достатка семьи – и ровно так, как и все остальные дети планеты в течение двухсот тысяч лет: сами делали игрушки из того, что отыскивалось в доме или на улице.

«Отсутствие игрушек, купленных в магазине, не было помехой, – рассказывает историк Говард Чудакофф в своей книге «Дети за игрой: как это было в Америке» (10). – Даже в богатых домах самодельные игрушки казались важнее <…> Родившаяся в Коннектикуте Кэролайн Стикни, дочь владельца бумажной фабрики, делала одежду для кукол из кусочков старых простыней <…> [в то время как] огромное число мальчишек выстругивало лодки и оружие из палок и выброшенных кусков дерева или мастерило воздушных змеев из собранной бумаги, тряпиц и веревки».

В середине 1800-х, на гребне промышленного переворота, в психологии возникла новая идея – и западные дети никогда больше не играли как прежде. Эксперты по воспитанию начали выступать за «использование в школе и дома кубиков для приучения к порядку и формирования навыков и умений», а также за применение «настольных игр для развития способностей к планированию и порядку», – пишет Говард (11).

Несколько десятилетий спустя индустриальная революция открыла бесчисленное множество новых способов производства игрушек, кукол, пазлов и книг – в больших объемах. Никогда прежде у безделиц для детей не было столь низкой себестоимости и столь высокого спроса. Игрушки стали красочнее и реалистичнее; появилась реклама, нацеленная на заинтересованных родителей, чей располагаемый доход[18] рос. В то же время психологи пришли к мысли, что игровые действия важны для развития (12), и начали советовать родителям поощрять детей играть вместо обычной помощи по хозяйству или в семейном бизнесе.

И дома среднего класса заполонили игрушки. «Хорошие родители» больше не позволяли детям мастерить какие-то нелепицы из дерева и бумаги, а старательно осыпали новейшими версиями воздушных змеев, оружия, кукол и фальшивой еды. Игрушки, когда-то считавшиеся совершенно ненужными, теперь казались незаменимыми (13). А сама игра – еще недавно мать всех пороков, между прочим, – вмиг стала полезной и желанной.