Мария вывалила наружу содержимое кошелька – десять серебряных монеток. Годовая оплата за услуги прачки или служанки. Она дотронулась до монет, и те тут же почернели. Мария увидела ужас в глазах Джона, наблюдавшего за этим колдовством.
– Лучше бы ты не возвращалась ко мне, – сказал Джон.
– Неверно сказано, – ответила Мария. – Лучше было бы
В ту же ночь Мария вытащила черное зеркало и внимательно в него всмотрелась: наконец-то она смогла все ясно увидеть и обнаружила, что на ней нет сапфирового ожерелья. Мария вспомнила, как Самуэль Диас усомнился в подлинности драгоценного камня. Она пошла к озеру, сняла ожерелье и повесила на выступ серой скалы. Затем взяла гримуар и ударила по ожерелью корешком книги, разбив камень на тысячу мелких осколков. Так обычно бьется стекло: подарок оказался не более чем пустышкой, столь же фальшивой, сколь и человек, вручивший его. Одна ложь всегда влечет за собой другую. Мария разрезала край своей юбки, высыпала бриллианты и стала топтать их башмаками. И они разбились, превратившись в блестящие крупицы пыли, дрянные фальшивки, безделушки, предназначенные, чтобы купить ее любовь.
Когда ты вглядываешься в свое будущее, видишь только то, что хочешь увидеть, и даже самые мудрые женщины могут ошибиться, особенно если дело касается любви.
Ей попался без всякого преувеличения никудышный мужчина.
Прикажи ведьме уйти – она встанет как вкопанная и останется на месте. Ведьма не будет делать то, что ей велели, а поднесет нож к руке и позволит крови сочиться на землю, заявляя о своих правах на нее, а также о правах своей дочери и всех последующих дочерей. Так она высказывает свои претензии на будущее, говорит о праве женщины делать то, что она хочет.
Вернувшись в хижину, Мария вытащила свою книгу: то, что в ней было написано, открывало перед нею мир. Перелистывая гримуар, она думала о женщине, которая подобрала ее в зимний день на Любимом поле, дала фамилию Оуэнс и без утайки поделилась своими познаниями в Непостижимом искусстве. «
Придя к зданию городского суда, Мария понимала, что женщина в ее положении не должна привлекать к себе внимание. Во всяком случае не сейчас. На ней был белый чепец, собственноручно сшитый из подкладки лифа синего платья. Она приладила белые манжеты к серой рубашке, чтобы выглядеть более респектабельно. Волосы заколола так, чтобы не было заметно: они недостаточно длинны и отстрижены на уровне подбородка, словно у мальчика – в косу их было не заплести. Юридический документ мало что значил: ведь законы пишут, чтобы обслуживать их создателей, они редко учитывают права женщин; и все же отобрать землю у законного владельца не так легко. Представ перед мировым судьей, Мария говорила тихо и держала глаза опущенными долу. Тщательно выбирайте слова, разговаривая с такими людьми: они способны усмотреть вину в простодушии, отыскать зло в самых естественных поступках. Судье понравилась ее манера речи, и он разрешил Марии приобрести участок земли, на котором стояла хижина, поскольку угодья считались бесполезными. Мария вложила в эту сделку серебряные монеты Хаторна – в отличие от драгоценных камней, они оказались подлинными. Марии доставило удовольствие, что человек, желавший ее отъезда, дал ей возможность приобрести землю. В тот же день ее права собственности были вписаны в книгу регистрации и засвидетельствованы инициалами клерка. Замужние не могли иметь собственности, а одинокой женщине это не возбранялось.
Так Мария Оуэнс сделала то, что хотела.
1685
К пяти годам Фэйт превратилась в очаровательную благонравную девочку с богатыми задатками. Она уже успела узнать, что в этом мире люди готовы тебя осудить за что угодно, поэтому свои мысли, поступки и свойства следует держать при себе. Мать предупредила: они не такие, как все, и это может принести им горе – люди стремятся уничтожить то, что им непонятно. Когда девочка спрашивала, кто ее отец (ведь должен же он быть!), Мария отвечала, что некоторых вещей лучше не знать и, кто бы он ни был, у него замечательное дитя.
Фэйт поняла: их мир полон тайн. Она никому не говорила, что способна зажечь огонь, лишь представив в воображении красное пламя, что может спрыгнуть с крыши и мягко приземлиться на колени. Фэйт умела созывать птиц и рыб и вскоре обнаружила, что некоторые ходившие по городку слухи имеют под собой почву: в Пиявочном озере действительно водится змей, вернее, огромный угорь с серой чешуей, которого она быстро научила есть кусочки хлеба из ее рук. Фэйт никому не рассказала об этом существе: она уже видела, как люди обходятся с созданиями, которых считают чудовищами. Прошлой зимой девочка подсмотрела, как два охотника, вытащив из логова волчицу, убили ее вместе с детенышем и бросили в снег. Волки в этой колонии были объявлены вне закона: их истребляли одного за другим, как прежде коренных жителей Америки. Один из первых законов, принятых пуританами еще в 1630 году, устанавливал поощрительную премию за отстрел волков, включая индейских собак, которые выглядели как смесь волка с лисицей. Больше всего ценился мех черного волка, а у бедной волчицы шкура была именно этого цвета. Фэйт пряталась за кустом ежевики, зажав рукой рот, чтобы не было слышно ее рыданий. Зрелище убийства волков было ужасно, оно перевернуло ее душу. Фэйт остро ощутила свое отличие от других: человеческая часть ее сущности устыдилась за род людской.
Вскоре из логова выполз еще один волчонок, такой маленький и слабый, что охотники его не заметили. Его полуоткрытые глаза были серебристо-серого цвета, как у самой Фэйт, а шкура совершенно черная, что помогло ему незамеченным проскользнуть под покровом ночи. Он подошел к девочке, словно решив, что она его ждет, и зная, что ей можно доверять, как будто они принадлежали друг другу. Фэйт побежала домой с этим крошечным, чудом выжившим волчонком в руках. Мария налила в кожаную перчатку козьего молока, которое он сосал через дырочку на кончике пальца. В ту ночь она взяла волчонка к себе в постель, чтобы он не замерз. Девочка назвала его Кипером и не собиралась отпускать обратно в лес. После полуночи волчонок перестал скулить, и вскоре девочка и звереныш видели один и тот же сон: кровь на снегу, теплое молоко и постель, в которой можно спать без страха и тревоги.
Ранним утром, еще до рассвета, Фэйт отнесла Кипера в маленький сарай, где они с матерью держали коз, и наполнила перчатку молоком. Там с восходом солнца ее и обнаружила Мария. Девочка спала на соломе, бок о бок с волчонком. Она с первого взгляда распознала своего фамилиара. Такое существо всегда должно само подойти к тебе. Ты не можешь его назначить – оно тебя выбирает. Но если это случится, фамилиар будет верен тебе до конца жизни.
– Здесь убивают волков, – сказала Мария дочери в тот день. – Но, если ты будешь называть это существо собакой, оно ею и станет.
Фэйт торжественно кивнула. Она знала, что городские обыватели пялятся на ее рыжие волосы, а некоторые даже считают их знаком принадлежности к дьяволу, глазеют на материнские красные башмаки. Все в этом краю необходимо держать в тайне, а волка в особенности. С самого первого дня, еще крошечным полуслепым щенком, Кипер старался следовать за Фэйт, куда бы она ни шла, отказывался разлучаться с ней, проявляя свирепую верность. Девочка, смеясь, называла его своим верным козленком, потому что он то и дело убегал в сарай к козам, когда хотел есть или поиграть с этими невинными созданиями, кусая их за копыта, пока не надоедал настолько, что они начинали его бодать, отгоняя от сарая.
Мария спрашивала себя, помнит ли ее дочь человека, которого они называли Козликом. Фэйт по-прежнему брала на ночь в постель подаренную им куклу. Мария никому не сказала, насколько близко, на волосок от смерти был Самуэль Диас. И даже тогда он без умолку говорил, словно чувствовал, что ему никогда не хватит времени высказать все, что накопилось. Рассказы Самуэля нередко казались ей выдуманными историями о штормах и морских чудищах, но советы оказались весьма полезны. Диас предупреждал, что ей необходимо быть очень осторожной в Массачусетсе, поскольку мужчины остаются мужчинами даже в городке с такими ханжескими нравами, как Салем, а судьи продолжают выносить приговоры тем, кто предстал перед ними.
Когда Фэйт научилась читать и писать, Мария извлекла на свет Божий гримуар – их величайший секрет, хранимый в кухонном столе под замком, в ящике с фальшивым дном. Если бы даже кто-нибудь взломал его, он не обнаружил бы там ничего, кроме двух больших деревянных ложек.
– Однажды он будет принадлежать тебе, – сообщила Мария дочери.