Анна заторопилась, смущаясь и путаясь в словах.

— Я вот что, мама! Народу к нам понаехало страсть!.. И до чего все мучаются, глядеть нельзя... И вот я думаю, мама, что ж у нас свободная будет горница стоять?

У старухи затряслась голова.

— Неужели не русские мы люди, мама? — слезы выступили у Анны на глазах.— Правда, я удивляюсь вам, мама.

Старуха ничего еще не сказала, но Анна видела по ее лицу меру гнева, который она возбудила своими словами.

— Вы как хотите, а я уж пообещала, мама. Люди пришли,— сказала Анна.— В сенках ждут.

Сказав это, Анна опустила голову, как бы готовая принять удар или же в знак упорства в своем решении. И старуха ударила ее своим маленьким кулаком по голове. Гнев душил ее. Слова с трудом срывались с запавших губ.

— Ты что, рехнулась, овца бешеная? Я и тебя-то в эту горницу не пущу, а не только что приблудных каких с улицы. Еще в сенки запустила!.. Да вот я сейчас их веником отсюда всех!— И старуха суетливой рысью побежала к углу, где по извечной традиции лежал ободранный голик.

Анна поймала ее за руку около самой двери.

— Вот что, мама!— сказала она, выпрямляясь и с настойчивой силой оттаскивая старуху в глубь комнаты.— Хотела я с вами добром, да видно не выходит. То я вам так скажу: вы, мама, в мои дела теперь не вмешивайтесь. Вы женщина пожилая, и я, хоть от своего уважения не отрекаюсь, но заявляю вам: что я скажу, то по-моему и будет. А вы лучше сейчас отойдите от греха, сядьте вот тута! — она указала старухе на красный угол, где развешаны портреты вождей, и, не дав старухе опомниться, открыла дверь в сени.

— Пожалуйста, товарищ Аникеев, заходите сюда!

Старуха увидела, как в ее дом вошел высокий веселый человек, а за ним еще теснились другие.

— Вот сюда! — сказала Анна, распахивая двери в горницу.— Сюда заходите.

— Спасибо,— сказал Аникеев, оглядывая комнату.— Хорошо живете. Чисто.— И обернулся к своему штабу:— Ноги вытерли, товарищи?

— Вытерли!— сказал Козырев.— Как же.

— Вытерли, да плохо,— показал Аникеев на следы на полу.— Пожалуйте-ка еще раз к половичку.

Инженеры вернулись в сени, чтобы еще раз вытереть ноги.

Шелестя юбками, в сени вошла Тоська Ушакова. Еле удерживая любопытство, она молча прошла мимо толпящихся в сенях мужчин и вошла в комнату.

— Уехали! — сказала она, обращаясь к Анне.— А я прощаться пришла.

Анна ничего не ответила ей, продолжая вытрясать самовар. За нее ответила старуха.