– И многие так думают? – севшим голосом поинтересовался Лепин, пытаясь казаться невозмутимым.
– Немногие… вроде бы. Есть, знаете ли, некоторая победная эйфория и чувство единения с бурами. В основном посматривают в сторону Германии.
– Кхе! Несколько странная точка зрения, – качнул головой префект.
– Думаете? Я вот считаю, что если правильно отыграть ситуацию, можно получить много бонусов. Ну например… мы пришли на помощь тем, кого считали правыми в этом конфликте, а сейчас разобрались… ну и так далее. Великобритания в таком случае получает некие моральные преференции, а мы сохраняем за собой земли, пусть и в составе Британской Империи.
– Ну ты и… – Мишка, как был в пижаме, так и упал в кресло, закрутив головой, не в силах подобрать слова, – силён врать! Я когда тебя слушал, так верил! Щипал себя, вон…
– Да одень ты штаны!
– … до синцов, – не слушал меня брат, – Действительно, поэт. Скальд! Ладно-то так вышло, што если бы не наши… хм…
Он задумался глубоко.
– … а им зачем об этом знать? – послышалось бурчание под нос, – Дуриком проскочим!
– Знаешь, Егор, – повернулся ко мне Мишка, – А ты ведь гений! Вот ей-ей! Летадлы твои, это так… не обижайся! А вот што сейчас наворотил, так это такое ого, што целое ого-го!
– Франция, – загнул он палец, – да они костьми теперь лягут, а прикуют нас к ЮАС! Кайзер, ха! Они усиления Германии больше огня боятся! А Великобритания и того пуще. Бред ведь, но дикие русские действительно могут так думать… ну то есть по мнению европейцев! Империя Российская ведь постоянно выигрывает войны, а проигрывает дипломатию, так што и не удивятся даже.
– А если пустить слушок? – предложил я, – Исподволь? Што дескать, есть такое мнение… думаешь, проймёт англичан?
– Пронять, пожалуй, и не проймёт, – отозвался брат задумчиво, – но чутка английских любезностей хапнуть можно.
– И буров прижать, – отозвался я в тон.
– Не без этого! Так… надо нашим сказать, что есть у нас, оказывается, и такие, пробританские мнения. А то ведь народ и не знает!
Глава 13
– Сам Пуришкевич! – уважительно басил ломовой извозчик, более похожий на циркового медведя, смеху ради обряженного в нарядную поддевку. Рослый, кряжистый, заросший волосом по самые глаза, он возвышался над толпой чуть не на две головы, и голос его разносился далеко окрест гудением Царь-колокола.
Прихватив своего тщёдушного спутника за плечо, ломовик ледоколом пёр вперёд, не замечая страдальческого выражения и явно выраженного нежелания идти куда бы то ни было. Обтекая от жары и шумно вздыхая, ведомый едва успевал переступать ногами, не делая, впрочем, попыток вырваться.
– Ён за народ, – вещал великан тяжёлым басом, и голос его разносился далеко, легко заглушая шумы, и кажется, даже и сами запахи Московского Сенного рынка, – за правду!
– Да иду же, иду… – страдальчески отозвался второй, по виду типичный прикащик в мелкой заштатной лавчонке, обслуживающей мещан из тех, которые победнее, – плечо-то отпусти, чортушко! Раздавишь!