– Маловероятно, – подытожил он после недолгого размышления, шаря по комнате воспалёнными глазами, тщетно пытаясь найти разгадку.
– Мистер… – белозубо улыбнулась упитанная негритянка неопределённого возраста, вошедшая без стука, и Леонид спешно прикрылся одеялом. – Карашо, – улыбнулась женщина, и поставив на тумбочку у кровати поднос с единственным стаканом воды и несколькими таблетками, вышла, старательно виляя габаритной кормой. Одарив напоследок юношу многозначительным взглядом, служанка закрыла за собой дверь.
– Однако… – только и смог сказать Волков. Проглотив таблетки и запив их, он не сразу, но обрёл способность соображать. В резном шкафу красного дерева оказалась развешена его одежда, но…
– … Да мать твою Еву! – в сердцах прошипел молодой человек, прикрывая чресла.
– Баня, – улыбаясь, сказала бесцеремонная служанка. Баня оказалась ванной, а негритянка настойчивой, и юноша с трудом отбился от её услуг. Явно предполагалось нечто большее, нежели попытка потереть спину, но стыдливость вкупе с похмельем в тяжкой борьбе победили спермотоктикоз.
Отмокая в громадной медной ванне, надраенной до нестерпимого блеска и выставленной посреди довольно-таки большой комнаты, отделанной мрамором и медью, Волков чувствовал себя самозванцем. Приходилось напоминать себе всё время, что если уж ему оказали честь, приняв в своём доме, то…
… в похмельную голову лезла всякая чушь, вроде читанного некогда придворного этикета. Видимо, обстановка навевала.
– И всё же… – пробормотал он, одеваясь после ванны в чистое, – где я оказался?
Ситуация прояснилась всего через несколько минут, и отвратительно жизнерадостный Гиляровский, оказавшийся владельцем особняка, повёл гостя завтракать в…
– … малую столовую, по-домашнему, без чинов!
«– Малая! – набатом ударило в голове вчерашнего школяра, – вот же…»
– Моя дочь Надежда, – представил Владимир Алексеевич одетую в гимназическое платье красивую барышню, глядевшую на молодого человека с ироничной ехидцей, – Волков Леонид Ильич.
– Очень приятно, – пробормотал юноша, кланяясь сконфуженно. Чувствуя себя скованно за накрытым столом, он неловко отвечал на вопросы Владимира Алексеевича, отчаянно стесняясь спрашивать о вчерашних событиях, мучаемый в тоже время болезненным любопытством.
Более всего молодой человек опасался встретиться взглядом с Надеждой, подозревая, что девочка видела его вчера в состоянии совершенно неподобающем. Неловко было и за свой потёртый дешёвенький костюм, изрядно залоснившийся от долгой носки, за узкие плечи и угри, за…
… всё то, что есть у любого стеснительного юноши, тем более оказавшегося внезапно в обществе женщины, которую он считает привлекательной. Беседа выходила неловкой и комканной, но к величайшему облегчению Леонида, дочь хозяина дома поела очень быстро и упорхнула из-за стола.
– Пистолет не забудь! – крикнул ей вслед отец, и Волков поперхнулся сельтерской.
– Я всего-то в гимназию! – девочка спиной ухитрилась показать недовольство и закатывание глаз.
– И две обоймы! – отец был неумолим, как поступь Рока.
– Ой, всё! – каблучки застучали вверх по лестнице, и минуту спустя Надя снова сбежала вниз, с видом великомученицы показывая отцу «Браунинг», и тут же пряча оружие в ридикюль.
– Э-э… – проводив её долгим взглядом, юноша повернулся к хозяину дому, – пистолет?!