– Эйдан, чтоб мне не искать… – произнес Бейтмен, намеренно выпячивая дефект речи, изображая умственно отсталого. – Подскажи, где сестренка.

Я обернулся.

Он навис надо мной. Шея, грудь, руки с налитыми мускулами. Люди за ближними столиками начали оборачиваться.

– Уж она-то со мной поговорит…

– Мне и то не о чем с тобой разговаривать, – пояснил я. – А ей – и подавно.

– А вот и есть. – Он запечатлел издевательский мокрый поцелуй на моем лбу. – Есть. Есть. Есть.

Я отгородился от него рукой. Уперся в твердую, как скала, грудь. Он взглянул на меня и придвинулся, будто моей руки между нами не было. Сгреб волосы на затылке и резко отпустил.

Сунул мне в руку потную монету.

Потом налил еще виски, выпил залпом и подмигнул мне здоровым глазом:

– Идти надо… Повидать кое-кого. Энни – дочка мне. Найдем о чем потолковать… – Он сунул в рот сигарету и собрался уходить.

– Бейтмен, – сказал я.

Он полуобернулся.

– Если приблизишься к моей сестре, будешь видеть совсем плохо.

Он посмотрел на меня.

– Тебе окончательно не поздоровится. Жизнью клянусь.

Он рассмеялся и глянул на сигарету у себя в руке:

– Вспомнил я прозвище.

По его тону было понятно, что до этого он не врал. И забыл даже такое. Он снова покосился на сигарету и скорчил подобие улыбки.

– Пепелушка. От «пепельница». – Он говорил нарочито небрежно, с усилием произнося каждое слово. – Хорошо сигареты тушились об ее пухлые ручки. – Он неторопливо направился к выходу.

Я схватился за стойку бара. Посмотрел на Шан.