С минуту я вел машину молча.

– Не согласен. Мы не просто так время тратим, а расследуем взлом отеля и мусорные поджоги.

Сатти не стал возражать.

– Стромер – закоренелая лесбиянка, которая люто ненавидит гетеросексуальных белых мужчин.

– Нет. Она – умная женщина, которой от таких, как ты, прилетает столько дерьма, что хватит разгребать до конца жизни.

Сатти покосился на меня:

– А еще она считает, что ты – никудышный сотрудник с пристрастием к запрещенным веществам и таким послужным списком, что тебе нельзя доверять расследования. И что тебя следует немедленно отстранить от работы и предъявить обвинения в коррупции.

Я не смог ничего возразить.

К Стромер нам пришлось идти до начала смены. Вечер только начинался, но Сатти уже решил передохнуть. Теперь скомандует забрать его откуда-нибудь через пару часов, и от него будет разить выпивкой, но мне ли его осуждать? Наконец прислали записи последнего мусорного пожара, так что я отправился в управление.

Разумеется, поджигатель снова выбрал урну в «мертвой» зоне. Ближайшая камера запечатлела противоположную сторону улицы. Зато можно было точно определить, когда вспыхнуло пламя, потому что проезжающий мимо велосипедист резко повернул голову. Я никак не мог сосредоточиться. Представлял исчезнувших женщин в дубленках, матерей и сыновей, до которых никому не было дела. Улыбающихся покойников.

Дважды пропавших…

Записи с камер наблюдения ничего не дали, так что я обрадовался, когда телефон завибрировал. Неизвестный номер.

– Уэйтс, – сказал я в трубку.

– Это полиция?

– Да. Эрл?

– Я нашел вашу визитку в комнате у Софи…

– И?

Он помолчал.

– Кажется, мне надо с вами поговорить.