— Послушай, Мактиг, помилосердствуй, черт тебя дери! Ты что, не слышал — я на пенсии!
— Может, ты слишком долго пробыл на пенсии, Мудроу, — спокойно ответил надзиратель. — И не знаешь про инфляцию. Прошли дни, когда можно было за двадцатку выяснить цвет трусов начальника нью-йоркской полиции. Так что деньги на бочку или дай человеку послать.
— Да тебе надо спать в камере, а не в коридоре, — ответил Мудроу, отсчитывая деньги.
— Имя поджигателя, — начал Мактиг, сворачивая банкноты и засовывая их в карман, — Моррис Беббит. Он отсидел в тюрьме Клинтон за поджог, который совершил на севере штата. Последний его адрес — где-то в середине Сто второй улицы западной части, но он уехал оттуда примерно год назад, как только закончился срок условного заключения. Беббит — белый, около тридцати лет, рост примерно пять футов десять дюймов, среднего сложения, голубые глаза, блондин.
— Откуда Ты все это знаешь, черт возьми? — Мудроу покачал головой от удивления. — Следователи сидят наверху, а ты здесь внизу в курсе про все это дерьмо, похоже, больше их.
— Я вместо следователей заполняю бланки, — объяснил Мактиг. — Все показания арестованных и предъявление обвинений — пока ребята балуются кофейком. А когда задержанных не слишком много, снимаю отпечатки пальцев. Они ценят мои услуги и всегда рассказывают обо всем. По-моему, это справедливо.
Мудроу пожал плечами.
— Может, и справедливо. А что еще известно о Беббите?
— Офицер, который наблюдал его в условном заключении, считает, что он сумасшедший и должен сидеть в психушке, а не в тюрьме. Сейчас этот полицейский боится за свою жизнь. Это значит, что и ты должен быть очень аккуратным. От типов вроде Беббита можно ждать чего угодно.
— А как насчет фотографии? — спросил Мудроу, уже шагая по коридору к выходу.
— Я думал, ты забыл про это, — ответил Мактиг. — Еще двадцать пять. Напиши вот здесь на конверте свое имя и адрес. Я пропущу дело Беббита через ксерокс и вышлю его тебе сегодня вечером.
Джим Тиллей все время жаловался на своего двадцатилетнего напарника Питера Бонумара, а Мудроу был счастлив проехаться по Бруклину со своим, хоть и бывшим, партнером. Тиллей оказался достаточно благоразумным и прибыл на собственной машине — «бьюике» семьдесят девятого года. В его машине было примерно в шестнадцать раз больше места для ног, чем в «хонде» Бетти Халука, и Мудроу наслаждался забытым комфортом, пока его друг ехал от светофора к светофору на Оушен-парк-Бей. Сейчас они были в Шипхед-Бей. Мудроу хорошо знал этот район. Здесь в основном жили белые среднего класса. Спокойные кварталы, заселенные рабочими, мелкими бизнесменами или молодыми, недавно закончившими высшие учебные, заведения специалистами, которые пытались сделать карьеру.
Они ехали по Эмос-стрит. И вдруг Мудроу почувствовал — что-то здесь не так. Он не мог бы сказать, отчего появилось это ощущение, пока Тиллей не указал на дом номер 6548 по улице Ностренд. В нем помещался дом для престарелых, и это место не выглядело достаточно респектабельным, чтобы здесь мог располагаться президент компании «Болт Реалти».
— Не нравится мне это, — сказал Тиллей. — Пошлют нас тут куда подальше.
Однако они были встречены весьма вежливо, и им показалось, что факт существования Симона Чемберза стал более реальным. Луиза Элле, администратор дома, сразу же приняла посетителей и предложила им присесть.
— Да, — сказала она, — у нас есть пациент по имени Симон Чемберз, но я не думаю, что вы сможете с ним поговорить. Он перенес несколько инсультов, уже находясь у нас, и не может принимать посетителей.
— Как давно это случилось, мисс Элле? — спросил Тиллей.
— Вы знаете, недавно. — Она посмотрела историю болезни Чемберза. — Около двух лет назад он попал в автомобильную катастрофу, к нам его привезли из больницы. А мозговые приступы начались около пятнадцати месяцев назад.
— Его навещают родственники?
— Он давно овдовел и не имеет детей. Все его дела находятся в ведении адвоката Уильяма Хольтца.