На основании показаний свидетелей начальник полиции сделал свое заключение:
«Месье Ван Гог действительно страдает от психического расстройства, однако я обратил внимание на то, что его рассудок периодически проясняется. Ван Гог пока не представляет опасности для общественности, но есть опасения, что это может произойти. Все соседи не без оснований перепуганы, потому что несколько недель назад, в момент обострения болезни, сумасшедший отрезал себе ухо. Кризис может повториться, и тогда этот человек может быть опасен для окружающих.
6 марта 1889 года все документы, включая выводы и предложения начальника полиции, проштамповали красной печатью с надписью «Арль, Центральный комиссариат» и отправили мэру города. Несмотря на то что д’Орнано не без симпатии относился к Ван Гогу и понимал, что художник не постоянно пребывает в состоянии помутнения рассудка, он сделал следующий вывод:
«Я считаю, что существуют основания для помещения пациента в специализированное заведение»26.
Вместе с полицейским расследованием в архивах хранится свидетельство доктора Делона, которого полиция попросила оценить состояние психического здоровья Винсента после того, как художника в феврале 1889 года поместили в больницу:
«Во время моего осмотра пациент находился в состоянии крайнего возбуждения, у него был бред, он произносил несвязные слова и только ненадолго узнавал находившихся вокруг него людей. У него слуховые галлюцинации (слышит приближающиеся к нему голоса), он страдает от навязчивой идеи, что его пытаются отравить. Я считаю, что состояние больного очень серьезное, за ним необходимо наблюдать и проводить лечение в специализированном учреждении, так как болезнь сильно повлияла на его умственные способности»27.
По мнению доктора Делона, состояние Винсента было совершенно ясным и понятным. Однако не будем забывать, что доктор был педиатром и совершенно не имел опыта лечения психических расстройств. Доктор приехал в Арль из Парижа в июле 1888 года, через несколько месяцев после того, как в Прованс перебрался сам Ван Гог, и отвечал в больнице за лечение новорожденных28. Начиная с декабря 1888 года Ван Гога лечил доктор Рей. Доктор Делон не являлся прямым начальником Рея и не занимался лечением пациентов, за исключением новорожденных. Совершенно непонятно, почему именно он проводил медицинский осмотр Ван Гога и подписал свидетельство. Возможно, доктор Рей, являвшийся в то время практикантом, не имел права подписывать подобные документы. Теоретически свидетельство должен был подписать главный врач, доктор Урпар, или его заместитель доктор Беро29. Подписанное Делоном свидетельство так и не попало на стол мэра города. Вот как объясняет это пастор Салль в письме Тео:
«Мне кажется, и мое мнение разделяет доктор Рей, что было бы бесчеловечно отправить в сумасшедший дом того, кто никому не причинил вреда и кто при правильном и добром уходе может выздороветь и вернуться в нормальное состояние. Я повторяю – все работники больницы относятся к нему с пониманием и готовы сделать все, что в их силах, для того чтобы его не переводили в сумасшедший дом»30.
Благодаря усилиям доктора Рея и нежеланию начальника полиции ускорять процесс и доводить его до конца, документы о переводе Винсента в региональную психиатрическую лечебницу задержали. После того как начальник полиции сообщил Винсенту о результатах проведенного расследования, художник написал Тео: «Все, что я прошу у людей, которых я даже и по имени не знаю (потому что они делают все возможное для того, чтобы я не узнал, кто подписал и отправил этот документ), это, чтобы они не лезли в мои дела»31.
Всех подписавших петицию неоднократно осуждали биографы и искусствоведы. В 1969 году биограф Винсента Марк Эдо Тралбо назвал петицию «заговором гиен». Вот что писал биограф: «Негодование жителей Арля вылилось в составление петиции мэру… Обвинения против Винсента и помещение его в изолятор основывались исключительно на туманных высказываниях и безосновательных сплетнях»32. Тем не менее люди зачастую верят сплетням.
В 1980-х годах общественность узнала, что петицию против Ван Гога подписали всего тридцать человек. Однако, несмотря на то что петиция и другие связанные с ней документы находились в открытом доступе, автор выпущенной в 2006 году книги «Желтый дом» (о жизни Винсента и Гогена в Арле) Мартин Гейфорд писал: «Большая часть жителей, проживавших вокруг площади Ламартин, подписала петицию»
Я исследовала вопрос о том, какое количество жителей противилось пребыванию Ван Гога в городе, и нашла статью упомянутого выше Мартина Гейфорда под названием «Ван Гог, которого предали», в которой автор утверждает, что владельцы Cafe de la Gare сделали многое для «падения Винсента». Гейфорд пишет, что «в средней колонке подписей на петиции стоит имя Жозефа Жино»34. Меня удивила эта информация. Супруги Жино были близкими друзьями Ван Гога, и мне казалось, что им не хотелось бы, чтобы Винсента изгоняли из города. Я стала внимательно изучать подписи на петиции. На протяжении работы над этим проектом мне пришлось много часов всматриваться в сделанные от руки записи конца XIX века. Разобрать почерк не так просто, как может показаться, но у меня сложилось ощущение, что подпись, которую Гейфорд считает подписью Жозефа Жино, является на самом деле подписью Жозефа Гиона. Проверить подпись Жино было легко – он подписал свое свидетельство, данное полиции, к тому же я нашла его подпись на свидетельстве о браке35. Сравнив подписи, я поняла, что Жозеф Жино не подписывал петицию.
После этого я поняла, что мне надо внимательно разобраться со всеми подписями на петиции. Кто были эти люди и почему они так ополчились против Ван Гога? Что они выиграли бы, если бы художник покинул город?
Во время одной из поездок в Музей Ван Гога в Амстердам я упомянула о несовпадении подписей Жино и Гиона сотруднику Музея Луису ван Тилборгу. Я сказала ему, что никто не провел серьезного исследования подписей на петиции, и, пока этого не сделают, трудно говорить о том, кто этот документ подписал. Так небольшое открытие привело к тому, что я стала внимательно изучать все подписи на документах. Жозеф Жино сыграл большую роль в жизни Ван Гога в Арле. Он был не только мужем женщины, изображенной на картине «Арлезианка», – художник четыре с половиной месяца прожил в принадлежавшем семье Жино доме. После смерти художника Жино имел отношение к продаже многих картин Ван Гога. Я первой заметила расхождение подписей и после разговора с Луисом почувствовала, что сотрудники Музея стали в гораздо большей степени мне доверять. Я думала что, если мне удастся точно установить, кому принадлежат подписи на петиции, то мы будем лучше понимать, кто из жителей Арля хотел изгнать Ван Гога из города. Подписей было всего тридцать, но я должна была сверить их с подписями из других содержащихся в архивах документов. На сверку подписей мне потребовалось бы несколько сотен часов, и я не знала, готова ли потратить столько времени на эту работу. В общем, тогда я решила на некоторое время отложить сверку.
Через несколько месяцев попал в больницу мой брат, живший во Франции. Я ездила в больницу, занималась делами и здоровьем брата, принимала сложные решения по поводу лечения серьезного заболевания, которое у него обнаружили. Я очень уставала и не могла заниматься чем-либо серьезным, за исключением вопросов, касающихся моего брата. Вот тогда-то я и поняла, что готова посвятить несколько сотен часов скучнейшей и утомительной задаче сверки подписей.
На самом деле я оказалась не первой, кому пришла идея разобраться с подписями на петиции. Сотрудники Музея Ван Гога в Амстердаме помогли мне связаться с историком из города Ним по имени Пьер Ришар, который первым среди биографов Ван Гога напечатал фотокопию петиции в 1981 году. Ему удалось расшифровать и установить имена двух третей людей, подписавших петицию. После этого он пытался установить личности оставшихся, разыскивая среди тех, кто жил поблизости от площади Ламартин, по именам36. Таким образом Ришару удалось идентифицировать еще несколько человек. Однако его метод работы не был идеальным. Составляя базу данных жителей Арля, я обратила внимание на то, что в одном и том же районе проживали родственники: отцы, сыновья, двоюродные братья и сестры. Определить, кто именно подписал петицию, исключительно по именам было сложно, а я хотела точно узнать, кто подписал петицию, чтобы понять, кому из этих людей было выгодно, чтобы Ван Гога изгнали из города. Перефразируем этот вопрос: кто так стремился выгнать на улицу больного человека?
Петиция написана на дешевой бумаге, которой уже более ста лет, поэтому документ выдают из хранилища очень редко. Я попросила получить доступ к оригиналу, чтобы его сфотографировать. Теперь я могла увеличивать нужную мне подпись на экране компьютера, чтобы внимательнее ее рассмотреть. В полицейском протоколе опроса свидетелей значилась информация о каждом из опрошенных, но на самой петиции стояли просто подписи людей.
К счастью, официальные документы во Франции составляют очень тщательно. На большинстве официальных документов стоит много подписей, например, на свидетельстве о браке их насчитывается шесть штук. На протяжении нескольких месяцев я вечерами просматривала выложенные в Интернет свидетельства о браке горожан, сверяя каждую закорючку подписи. Таким трудоемким способом мне удалось точно идентифицировать двадцать четыре подписи из тридцати. Четыре человека, подписи которых стояли на петиции, не могли собственноручно поставить свою подпись на этот документ. Я установила, что эти четыре человека не умели читать и писать, следовательно, кто-то расписался за них37. Я не знала, дали ли эти четыре человека разрешение за них расписаться или их имена и фамилии добавили, чтобы увеличить количество подписавшихся. В общей сложности мне удалось идентифицировать двадцать восемь человек из тридцати подписавшихся.
Идентифицировать двух последних людей, поставивших свои подписи, мне помогло счастливое стечение обстоятельств. Я проделала самую скучную часть работы, но пока не могла ответить на вопрос, почему именно эти люди подписали петицию. Бесспорно, только потому, что Ван Гог был сумасшедшим и люди его боялись. Однако, поспрашивав местных жителей, я пришла к выводу: то, что человек считается
Можно сказать, что недовольство Ван Гогом появилось практически сразу после того, как он отрезал себе ухо. Пока художник лежал в больнице, многим казалось, что, как только оформят все документы, его незамедлительно отправят в дурдом. Надо сказать, что в Арле бывали случаи психических заболеваний. В архивах я нашла документы, свидетельствующие о том, что нескольких местных душевнобольных перевели в психиатрическую лечебницу в Экс-ан-Провансе. Потом, совершенно неожиданно, под Новый год Ван Гогу стало лучше. 2 января 1889 года пастор Салль посетил друзей Ван Гога: Рулена, Жино и других в Cafe de la Gare, где они обсуждали состояние Винсента и то, что ему стало лучше38. Однако далеко не все слышавшие эту дискуссию были рады такому развитию событий.