– Маэстро никого не желает видеть, – было сказано им в ответ вежливым, но непререкаемым тоном.

– По-моему, этот Микеланджело слишком много о себе воображает, – проворчал Давуд, когда юноши отошли от дверей на безопасное расстояние. – Мы ничем не заслужили подобного пренебрежения.

– Ты же слышал, что говорят люди: Il Divino позволяет себе пренебрегать приглашениями самого папы римского.

Давуд сердито прищелкнул языком:

– По-моему, этим неверным просто неведомы правила приличия. Надо бы поучить их вежливости.

Весь день они, как велел учитель, осматривали соборы и церкви. Оштукатуренные стены большинства римских храмов имели теплый оттенок, близкий к природному. Для того чтобы получить раствор, местные строители смешивали известь с коричневатым веществом, называемым пуццоланы. Раствор этот имел один существенный недостаток: со временем он покрывался отвратительной плесенью. Джахан и Давуд испещряли листы бумаги рисунками и записями. Множество раз юношам приходилось блуждать в лабиринтах улиц и переулков, которые неожиданно выводили их к какой-нибудь великолепной базилике. Но несомненно, самым сильным впечатлением оказался собор Сан-Пьетро. Когда это грандиозное сооружение предстало их взорам, у обоих перехватило дыхание. Собор еще не был закончен, но Джахан и Давуд, видевшие множество макетов и моделей храма, могли представить, каким величественным он станет. Они оценили, сколь гармоничны все его пропорции, от постамента до купола. Запахи цемента, песка и свежеоструганного дерева пропитали одежду юношей и сопровождали их весь день.

Все храмы, возведенные людьми, можно разделить на две группы, пришло в голову Джахану: те, что стремятся достичь неба, и те, что стремятся приблизить небо к земле. Но иногда встречаются среди храмов и такие, которым присущи оба этих стремления. К их числу, бесспорно, относится Сан-Пьетро. Стоя перед строящимся собором и мысленно завершая его, Джахан испытал удивительное чувство: ему казалось, что он находится в самом сердце Мироздания.

Рабочие ожидали прибытия строительных материалов, которые должны были доставить морем. Однако из-за неблагоприятной погоды доставка задерживалась, что сыграло на руку Давуду и Джахану. Они получили возможность доскональнейшим образом осмотреть храм, не привлекая к себе излишнего внимания. Поднявшись на холм, ученики Синана сделали десятки рисунков, запечатлев общий вид собора и каждую его часть по отдельности. Гигантские пилястры, колонны, контрфорсы – все это было истинной одой совершенству.

Каждый новый день юноши начинали с того, что отправлялись к дому Микеланджело, где их неизменно не пускали дальше порога. Один и тот же ученик – художник, но, судя по наружности, человек благородного происхождения – стоял у дверей на страже, непреклонный к мольбам и уговорам. Звали его Асканио. Прежде Джахан и думать не думал, что ученик может столь неколебимо охранять покой своего учителя.

– Il Divino не принадлежит этому миру, – как-то сказал им Асканио.

По его словам, Микеланджело питался одним лишь хлебом, отказываясь от всего остального.

– Если на его голову прольется дождь из золотых монет, он все равно предпочтет жить в бедности, – заявил ученик маэстро.

– Но зачем жить в бедности тому, кто может позволить себе роскошь? – удивился Давуд.

– Роскошь Il Divino ни к чему. Все земные блага для него – сущий пустяк.

– А это правда, что он спит не снимая башмаков и никогда не моется? – спросил Давуд, который, судя по всему, вознамерился любой ценой вывести Асканио из терпения.

Щеки преданного ученика вспыхнули гневным румянцем.

– Не надо принимать на веру все глупости, которые болтают люди! – отрезал он. – Жители этого города слишком грубы и жестоки. Друзья Микеланджело, оставшиеся во Флоренции, зовут его обратно. Но маэстро не может покинуть Рим, ибо привык держать слово и слишком любит свое искусство. Вы думаете, здесь хоть кто-нибудь оценил его труды? Нет, римлянам неведома благодарность! – возмущался Асканио. – Чем больше им даешь, тем больше они просят. Знаете, что говорит об этом учитель?

– Откуда нам знать? – буркнул Джахан.

– Алчность затыкает рот благодарности.

Асканио не счел нужным рассказывать о том, что до приезжих из Стамбула и так донесла городская молва. Многие горожане опасались, что Микеланджело умрет, не успев закончить собор Сан-Пьетро. Ведь Il Divino уже достиг преклонных лет, он постоянно пребывал в унынии, нрав его день ото дня становился все более сварливым и капризным. Маэстро досаждали многочисленные недуги: скопление газов, боли в животе, камни в почках, из-за которых он с трудом мочился. Но хотя тело великого художника слабело день ото дня, разум его оставался острым как клинок.