Джахан вновь опустил глаза.

– Я не могу обременять Бога своими горестями и тревогами, – пробормотал он. – Но я часто разговариваю со своим слоном. Чота превосходит меня во всех отношениях: он не только значительно больше размерами, но и мудрее. Годами он молод, но, думаю, уже от рождения этот зверь обладал опытом столетнего.

Когда Джахан осмелился вновь взглянуть на старика, то заметил, что выражение его лица изменилось. Теперь во взгляде Симеона светилось одобрение.

– Похоже, душа у тебя добрая, но разум пока что бродит в потемках, – изрек он. – Ты подобен лодке, в которой сидят два гребца, гребущие в разных направлениях. Это значит, что ты еще не познал собственной сердцевины.

Джахан невольно вздрогнул, ибо это заявление напомнило ему о словах учителя, показавшихся столь непонятными.

– Скажи, что тебе нравится строить больше всего? – поинтересовался старик.

– Мосты.

По крыше застучал дождь. Из коридора донесся шорох переворачиваемых страниц.

«Неужели жена Симеона читает книги? – удивился про себя Джахан. – А может, в доме есть кто-то еще? Вдруг это кто-нибудь из учеников Синана: притаился в коридоре и подслушивает?»

Джахан посмотрел на книготорговца, пытаясь прочесть на его лице подтверждение своей догадки. Но старик повернулся к нему спиной и принялся копаться в ящиках шкафа. Наконец он извлек какой-то лист бумаги.

– Посмотри. Это мост через Золотой Рог. Рисунок великого Леонардо.

Джахан, уже слышавший это имя от своего учителя, взирал на рисунок с благоговением.

– Султан Баязид обратился к Леонардо за советом, – пояснил старик. – А тот прислал ему этот набросок. И письмо, которое, по моему мнению, не отличалось излишней почтительностью. Леонардо ответил, что готов воплотить свой проект в жизнь. И построить еще много всего в Стамбуле. Даже разводной мост через Босфор.

Симеон выдвинул другой ящик и извлек из него несколько рисунков, выполненных, по его словам, великим Микеланджело. В большинстве своем эти рисунки изображали купола – Пантеона, кафедрального собора во Флоренции, Айя-Софии.

– Микеланджело тоже подумывал о том, чтобы приехать в Стамбул, – сообщил книготорговец. – Он упоминал об этом в своих письмах.

– Вы переписывались с ним?

– Да, только это было много лет назад. Микеланджело был тогда молод. Как, впрочем, и я сам. Он хотел работать в Леванте. Я всячески поддерживал его в этом намерении. Султан был готов его принять. Я служил между ними переводчиком. Вместе с францисканскими монахами. Правда, не уверен, что от монахов был хоть какой-то толк: они терпеть не могли турок. – Старик смолк, погрузившись в воспоминания. – Микеланджело собирался построить мост через бухту Золотой Рог, – продолжал он. – Предполагалось, что в одном из опорных столпов моста будет расположена обсерватория. И библиотека. А я должен был руководить строительством. – В голосе книготорговца послышалась горечь.

– И что же произошло? – спросил Джахан. – Почему этот план не осуществился?

– Микеланджело убедили, что ему не следует ехать в Стамбул. Внушили, что лучше быть убитым по приказу папы римского, чем получить награду от султана. Тем дело и кончилось. Рим есть Рим, Стамбул есть Стамбул. С тех пор никто не предпринимал попытки сблизить эти два города. – Симеон устало вздохнул. – Но имей в виду: он никогда не дремлет.

– Кто, эфенди?