Заметив изумление гостя, она расхохоталась:

– Ты что, никогда не видел женщины? Или никогда не видел карлицы?

Джахан залился смущенным румянцем, что развеселило хозяйку дома еще больше.

– Где ты его отыскал? – повернулась она к Камиль-аге.

– Во дворце, где же еще. Его зовут Джахан. Он зодчий. Способный малый, но слишком уж мягкосердечный.

– Ничего, это мы исправим, – пообещала карлица. – Добро пожаловать в наш хаммам для тех, кто пребывает в печали!

Войдя в дом, главный белый евнух, который явно был здесь частым гостем, уселся на низкий мягкий диван и приказал Джахану сесть рядом. Вскоре появились пять наложниц, в руках у них были музыкальные инструменты: лютня, тамбурин, лира и тростниковая свирель. Джахан скользил взглядом по их лицам, пока одна из женщин не приковала его внимание. Высокий лоб, точеный нос, острый подбородок, огромные, как у газели, глаза – сходство ее с Михримах было поистине потрясающим. У Джахана голова пошла кругом. А женщина, почувствовав, сколь сильное впечатление произвела, бросила на гостя призывный взгляд и шаловливо улыбнулась. Наложницы заиграли и запели какую-то веселую песню.

Служанка внесла поднос, на котором лежали шарики размером с грецкий орех, слепленные из какого-то пастообразного вещества цвета шафрана. Джахан взял один и принялся осторожно вертеть между пальцами. Камиль-ага проглотил три катышка один за другим и откинулся на подушки дивана, удовлетворенно закрыв глаза. Джахан, набравшись смелости, тоже положил свой орех в рот. Вкус у него был странный. Поначалу – острый и сладкий одновременно, затем – пряный, что-то вроде дикого майорана. Служанка вновь внесла в комнату поднос, на этот раз на нем стояли графины с красным вином. Джахан, никому и ничему здесь не доверявший, осторожно пригубил вино.

Карлица опустилась на диван рядом с ним:

– Я слышала, ты потерял того, кого любил.

– Да. Недавно умер мой любимый слон.

Джахан ожидал, что она в ответ усмехнется, но взгляд крошечной женщины был серьезен и исполнен сочувствия.

– Я знаю, как тяжело тебе сейчас, – произнесла карлица, вновь наполнив его стакан вином. – У меня была собака, в которой я души не чаяла. Когда она умерла, я была безутешна. Никто меня не понимал. «Глупо так горевать по собаке, Зейнаб», – слышала я со всех сторон. Глупы те, кто так говорит! Животные достойны любви больше, чем люди.

– Ты права, – кивнул Джахан, сделав глоток вина. – Животным можно доверять. Им неведома ложь.

Музыка играла все громче. Вновь появился поднос с шафранно-желтыми катышками. На этот раз Джахан выбрал самый большой шарик, проглотил его и запил вином. Хотя он прилагал отчаянные усилия, дабы не смотреть на женщину, так похожую на Михримах, взгляд его сам устремлялся в ее сторону. Даже ее улыбка, легчайший изгиб губ, напоминала манеру улыбаться, присущую покойной дочери султана. В этой улыбке было что-то неземное, почти ангельское. Лицо наложницы обрамляли складки воздушного газового покрывала, прозрачного, как утренний туман. Держалась она более непринужденно и уверенно, чем все прочие женщины. Казалось, на душе у нее нет никаких тревог и забот.

Голос Зейнаб заставил Джахана повернуть голову.

– Хочешь, я покажу тебе ее одежду?

– Что?

– Вещи моей собаки. Хочешь на них посмотреть?

– Хочу.