В «Пикеринге», где затевались все крупные и мелкие аферы района, я ему и выложил. Гатц сидел в кабинке, не снимая темных очков. Ссутулился над самогонкой со льдом, на поверхности которой плавал слой сахара — без сахара от этого дерьма вполне можно ослепнуть. В сумеречном дыме «Пикеринга» Гатц был похож на тень в негативе. Такой же бледный и размытый.

Когда я закончил, он подался вперед и глотнул из кружки. С хлюпаньем и хрустом кашлянул — что меня не порадовало — и опять откинулся назад.

— Вот блин… Что теперь?

Я помахал Мелоди и поднял два пальца: мол, по второй. Если уж стал пить, надо напиваться. Когда начнешь трезветь, будет ужасно хреново — независимо от того, сколько ты выпил.

При свете дня «Пикеринг» выглядел почти чистым. На столах четко виднелись тысячи вырезанных ножами слов, голый бетонный пол вонял отбеливателем. Хотя все было хлипким и ненадежным: вот-вот рухнет от первого же сильного порыва ветра. Бар находился на самом краю цивилизации: два квартала к югу — и начинаются ничейные пустыри.

— Нам понадобится команда. Дело не мелкое.

— Команда… — пробормотал Гатц.

Я поднял руку и начал загибать пальцы.

— Я стрелок — так, поехали дальше. Ты, Кев, мое секретное оружие. Будешь разбираться с чрезвычайными ситуациями, как с теми системщиками. Еще нужен технарь. И транспортировщик. Могу быть по совместительству охранником, если не наткнемся на идеального охранника прямо здесь.

Мелоди принесла выпивку, небрежно поставила кружку на стол и уже почти отвернулась, когда я схватил ее за руку.

— Мел! Мне нужно поговорить с Пиком.

Она, моргая, посмотрела на мою руку. Пухлая, бледная девчонка, потихоньку толстеет. Передний зуб выбит.

— Да?

Я кивнул.

— Да.

Она тоже кивнула и исчезла. Мы с Гатцем неловко отхлебнули из кружек.

Мел выплыла из толпы с грязным полотенцем в руке, другую вытянула и ткнула в нас скрюченным указательным пальцем.

— Ну, идите! Он же не вечный.