– Тут плохо слышно, вы лучше из машины говорите, – посоветовал он, еще не догадываясь, что мне нужен мобильный не для разговора.

Несколько кадров, видео, надиктованное аудио – все это я отправила с разрешения хозяина через мессенджер в редакцию, благо адрес знала наизусть.

И лишь когда сделала это, поняла: не быть пресс-секретарем тому, кто журналист до мозга костей. Потому что файлы улетели в родную редакцию… Все же новость о пожаре в одном из крупнейших и старейших музеев – это однозначно первая полоса.

Представив эту статью на сайте, я усмехнулась, осознавая, что репортерские рефлексы уже, похоже, неискоренимы. Именно они помогли мне не просто выполнять свою работу, а быть в ней лучшей. И они же не давали мне порой почувствовать себя девочкой. Потому что милые девочки носят на себе красивые платьица, а не профессиональную ответственность! Сейчас именно она, зараза, заставила меня помимо воли включить мозг на полную и запоминать детали, нюансы.

Телефон водителю пришлось отдать. А свой… Когда его еще верну? Не лезть же под руку сейчас к Ворону?

Так что осталось полагаться на память и… выдержку. Ведь только благодаря ей я могла дождаться, когда все потушат, и уже потом отбирать у наглеца свое! И, судя по полыхавшему в музее пламени, это займет какое-то время.

Огонь вырывался из окон восточного крыла здания, его длинные языки напоминали змеиные – так же трепетали, пробуя кислород на вкус, как кобра – след жертвы, чтобы в следующий момент на нее накинуться.

От невыносимо жаркого пламени слезились глаза, а в небо меж тем поднимался столб густого черного, как сама тьма, дыма.

«В таком мраке отлично прятать самые гнусные тайны, – пришло вдруг на ум, – зато огонь, который его рождает, кует героя…»

Героев. Тех, кто сейчас встал лицом к лицу с огнем. Больше тридцати человек. Они действовали как единый слаженный организм.

Но отчего-то мой взгляд невольно раз за разом останавливался на Воронове. Четкие, отточенные движения. Уверенность в каждом жесте, шаге, вдохе.

Казалось, он знал этот красный ад, что бушевал сейчас в стенах музея, как родного брата, и мог предугадать его действия. Удивительно, но среди паники толпы, когда в воздухе вместе с дымом витал дух истерии, мне от одного взгляда на Виктора становилось спокойно.

Было в нем что-то такое… каменное. И я сейчас не о камнях в почках. И не о характере, который, к слову, у белобрысого был точно кремень. Веяло от этого огнеборца силой, как от крепостной стены. Такой, которая может и укрыть, и выдержать тяжелую осаду.

Я помотала головой от непрошеных мыслей. Тьфу на тебя, Поддубник! И подумаешь же такое! Этот же тип непрошибаемый, невыносимый, непредсказуемый… и еще много других «не». И главное – вообще не твой тип!

«Тебе нравятся брюнеты. Худые. Интеллигентные… Как Антон, – вспомнилось некстати, и я помрачнела. – Не восемнадцать ведь тебе уже, Карин. Так что завязывай флиртовать и начинай фильтровать. А еще лучше – послать всех мужиков на… грядки. К многолетним травянистым из рода капустных. В смысле к хренам. Это будет самое лучше!»

Когда я вела с собой такой мысленный диалог, обращаясь на «ты», во мне крепла решимость. Да и идеи казались умнее, что ли…

Это как с утверждением: если высказать его, протирая очки, то оно будет звучать вдвое солиднее. А если протирать не очки, а пистолет с глушителем, то вашим словам поверят в комнате все. Даже табуретки и канарейки.

В общем, я решила: хватит с меня мужиков. Любых. Светлых. Темных. Лысых… И никаких отношений во время вынужденного «пресс-отпуска»! Не все рождены для любви. Может, кто-то и для счастья?

Раздумывая о последнем, я при этом пристально наблюдала за происходящим. И если поначалу смотрела только на огнеборцев, то потом стала замечать и других, не менее важных участников действа – работников музея. В основном это были уже немолодые дамы, чью компанию разбавляли лишь двое «кавалеров». Один был сухонький дедок в рабочем халате. Второй – упитанный усач в комбинезоне. Толстячок держал в руке чемоданчик, из которого торчали отвертки, кусачки и куски кабеля. Не иначе как электрик?

Тут же проснулось профессиональное любопытство, и я подошла к толстячку.