Как ни странно, отец вторую ссылку не оценил, мотивируя это тем, что поскольку от его тела остался только мозг, ни иностранки, ни BDSM уже не приносят ему ни капельки удовольствия. Я сделал инъекцию эндорфинов в питательный раствор, и от отца почти сразу же пришло новое письмо. Там он писал о единорогах космической любви и лимонах, растущих на высоких горах и крутых берегах. Я решил, что в следующий раз нужно будет уменьшить дозу как минимум втрое.
— Не беспокойся, папа. Ты не один. Скоро к тебе присоединятся сотни единомышленников. Когда-нибудь и я вольюсь в славные ряды людей-мозгов, но пока мне нужно удостовериться, что человечество идёт по правильному пути. И, к слову, потомство оставить.
Сколько же ещё нужно сделать! Ведь если все люди откажутся от ненужных органов, кто-то должен продолжать заботиться об их мозгах. Так, в ближайшее десятилетие срочно нужен подъём в развитии робототехники. Оставим планету-старушку на попечение машинам, а сами будем размножаться почкованием. Или, что ещё лучше, начнём выращивать эмбрионы в таких же колбах, но потом отсекать всё лишнее, оставляя только мозг. Сеть человеческого разума будет расти, мозги полностью отдадут себя научному и художественному творчеству… Я прослезился от умиления.
Мой взгляд упал на колбу с мозгом отца. Однозначно, везунчик. Ведь ему было суждено погибнуть в аварии, но я вмешался в коварные планы судьбы и сделал его первым человеком, избавившимся от бренного тела. Его имя наверняка войдёт в историю, а моё? Я просто скромный учёный, один из многих, кто работал над этим проектом. Нашему отделу, несомненно, снова присудят какую-нибудь премию, и я, как руководитель, отправлю деньги на благотворительность. Ведь как иначе назвать претворение моего проекта в жизнь, если не благом?
Ашрам Люциана Светозарного
Солнце уже взошло, а гуру всё не появлялся. Толпа на площади скандировала его имя, изнывая от нетерпения. Я стоял, держа наготове карандаш и блокнот, готовый записать малейшие подробности того чуда, свидетелем которого мне доведётся стать.
Как же иначе назвать возможность увидеть вживую самого Люциана Светозарного, если не чудом? Что там Иисус, Будда или Джон Леннон. Вот Люциан — это да. По слухам, увидев его, немые начинают говорить, хромые — ходить, а одна бесплодная женщина родила тройню в тот же миг, как прикоснулась к ступне Великого. Я-то прибыл сюда не за исцелением, а материалом для новой статьи, но возможность вылечиться от застарелой чахотки левого полушария мозга не могла не прельщать.
Вдруг загремели тамтамы, загудели горны, запели фальцетом специально обученные мальчики. Луч Солнца упал на золочёные врата. Недалеко от меня раздалось несколько нечленораздельных воплей, порождённых не то религиозным, не то сексуальным экстазом.
Врата раскрылись, и те, кто стоял поближе, смогли узреть Его. Некоторые безуспешно пытались приблизиться к Люциану, но охрана отгоняла недостойных резиновыми дубинками, приговаривая заклинание усмирения «Пшёл вон, баран».
Процессия во главе с доблестным начальником охраны, продолжаемая непосредственно паланкином и замыкаемая небольшим отрядом слуг с опахалами, медленно двинулась вперёд, к границе территории ашрама, дабы обойти его по периметру и снова вернуться в храм.
Наконец и я смог увидеть Его Святейшество, прямое воплощение Бога на грешной нашей земле. Люциан, как говорится, улыбался и махал, через каждые тринадцать метров бросая в толпу горсть каких-то мелких предметов из корзинки. Мне посчастливилось стать мишенью для его божественной длани, и стоящие рядом чуть не разорвали меня на части. Правда, когда я вечером того дня наконец-то добрался до постели и снял одежду, то стряхнул с себя немало рисовых зёрен. Попали они на мою куртку из божественной корзинки Люциана или во время стояния в очереди в общественной столовой, определить не удалось.
Итак, пока блаженные запинывали меня, борясь за частичку брошенной в мою сторону благодати, я пропустил остаток обхода. Чахотка моя не исцелилась. Наверное, я смотрел на Люциана слишком мало, чтобы его святость могла успеть дойти до такой грешной души, как моя. Поэтому я твёрдо решил, что должен добиться аудиенции.
К сожалению, охрана не разделила моё мнение, и к уже полученным синякам добавился ещё десяток. Вне себя от горя я приполз в барак, чьи милосердные жители поили меня зелёнкой и смазывали спиртом.
Я поделился с послушниками своим намерением встретиться с Его Святейшеством лично, и они принялись меня отговаривать, приводя всё более веские доводы против моего замысла. Я не отступался, пока мне не рассказали, что от переизбытка святости на кубический сантиметр человеческого тела погибло немало посетителей ашрама. Тогда я всё-таки согласился, но только для вида.
Я оделся в чёрное, чтобы раствориться в ночи, и тенью прокрался к обители Люциана, держа в руках подношение для стражи — свежий номер «Плейбоя» и пиво. Я положил вещи недалеко от входа, отошёл подальше и бросил в мои скромные дары камнем. Пивные банки звякнули, обратив на себя внимание охранников. Громила с дубинкой оторвал свой зад от скамейки и направился к моему подношению, подсвечивая дорогу фонариком. Моё сердце забилось, пятки вспотели, а ужин в желудке чуть не катапультировался наружу от страха.
Как оказалось, я напрасно боялся. Охранник забрал дары и вернулся к своим коллегам. Пока хранители порядка прикасались к искусству и релаксировались, я тенью проскользнул в особняк Люциана. То есть, храм Люциана.
Побродив по коридорам и комнатам, я услышал голоса. Я прильнул к замочной скважине ближайшей ко не двери и оторопел — в той комнате находился Люциан Светозарный своей персоной. На столике перед ним были рассыпаны карты (я мысленно окрестил их Картами Судьбы), в руках он держал ещё три штуки. Перед ним сидел мужчина в светло-сером костюме, и был он настолько толст, что Люциан совсем затерялся бы на его фоне, если бы не аура божественной власти.
Сии два мужа настолько привлекли моё внимание, что я не сразу заметил девиц, практически заполонивших комнату. Одни из них ублажали Его Святейшество, массируя его шею и пятки, другие танцевали ритуальные танцы вокруг тонких и высоченных, до самого потолка, тотемов, третьи же, совсем нагие, раскинулись на полу в немыслимых асанах. Я понял, что стал невольным свидетелем какого-то мистического действа, и не был уверен, что мне стоит оставаться на месте. Всё же, любопытство пересилило боязнь нарушить ход творящегося за дверью таинства, и я остался.
— …больше люблю блэкджек. Как видите, в дурака я совсем не умею, — послышался голос мужчины в сером. — Вы просто мастер. Кстати о дураках. По данным последней переписи, количество перешедших в люцианство уже превышает три четверти всего населения. Вас можно поздравить.