И действительно, это была страна в миниатюре. Там возвышались горы, текли реки, синели озера, отчетливо виднелись крепости и селения, пара городов, леса и ледники, равнины и нагорья. Там были круги стоячих камней и другие сооружения, возведенные силами людей – или Силой превыше человеческой. Однако же казалось, будто все это сосредоточено вокруг огромного здания, расположенного в центре миниатюрного ландшафта, здания, лишенного крыши, открытого небу, – возможно, того самого, в котором они сейчас находились. А в нем открывался еще один провал, и в нем – снова миниатюрный мир, еще меньше, и там – очередное место с колоннами и третья дорога.

Келси помотала головой, пытаясь избавиться от головокружения. Это походило на одну из тех сбивающих с толку картин, в которых пряталась вторая картина, а в той – третья, и так до тех пор, пока последняя крохотная точка не делалась едва различимой. Подумав об этом, девушка подняла голову и попыталась осмотреться при утреннем свете – уж не высятся ли стены и вокруг них? Вдруг они, в свою очередь, тоже часть мира побольше?

Оба самоцвета – и Витле, и ее собственный – раскачивались над этим маленьким миром и теперь задергались, пытаясь вырваться. Они походили сейчас на живых существ, движимые целью за пределами человеческого понимания. Келси отпустила свой камень. Он промчался над миниатюрным миром, завис над вторым храмом с колоннами и вторым миниатюрным миром – и из центра этого мира навстречу камню ударил луч света. Самоцвет вспыхнул, словно солнце, и свет его был так ярок, что Келси пришлось прикрыть глаза ладонью. Витле то ли по неосторожности, то ли намеренно тоже отпустила свой камень, и он помчался туда же. И вспыхнул сокрушительный, ослепительный свет, не в уменьшенной копии их мира, а у них над головами. Сверху ливнем посыпались горящие радугой осколки кристалла, но ни один осколок не упал на путников и не причинил им никакого вреда.

Но воздух наполнился звонкими переливами, словно осколки хрусталя сталкивались друг с другом на ветру. Эта музыка была исполнена радости, и Келси внимала ей в восхищении, но постепенно радость сменилась более печальными нотами. А по маленькому миру стали растекаться пятна тени. То тут, то там свет сменялся темнотой, она становилась все обширнее и гуще, пока не накрыла собою треть маленького мира, – а музыка хрусталя становилась все печальнее.

Келси поймала себя на том, что тянет руки, словно бы желая смахнуть прочь ближайшую из теней, вернуть прежний яркий свет. Она обнаружила, что не может понять, где ее самоцвет, а где тот, что выпал из рук Витле, потому что они слились воедино, образовав сверкающий шар, и исходящий от этого шара искрящийся свет сражался с тенями. Благодаря этому свету второй миниатюрный мир был свободен от тьмы, но Келси твердо знала, словно видела все собственными глазами, что тени пытаются заполонить и его.

Витле стояла на коленях, и с губ ее лились слова – судя по ритму, они могли быть либо заклинанием, либо песней. И Келси вдруг обнаружила, что тоже выпевает мелодию под стать перезвону кристаллов:

Девушка увидела, как Витле протянула руку, призывая свой камень, – но тот не отозвался. Из глаз Витле потекли слезы – Келси не ожидала такого от колдуньи, – и серое одеяние промокло на груди.

Келси тоже накрыло ощущение потери, столь великой, что все увиденные чудеса померкли. Ее пение перешло в рыдания. Но она не стала тянуться к камню, которым никогда не стремилась обладать, но с которым сроднилась.

Теперь поле битвы между Светом и Тьмой приобрело более четкие очертания: одна часть страны оказалась резко отсечена от другой. Темные участки становились все темнее. Но самоцветы, ставшие солнцем этого мира, продолжали вращаться. И там, куда падали искры, Тьма отступала. Но в то же время селения опустели и превратились в руины, и сам облик страны изменился. Горы танцевали под печальную музыку самоцветов, поднимались, меняли очертания. И лишь в немногих местах продолжал сохраняться свет, яркий и чистый.

Келси знала, что смотрит сейчас на то, что уже произошло, и что такова была судьба этой земли. Но она не видела там людей – лишь свет самоцветов то разгорался ярче, то тускнел. И теперь этот свет снова начал усиливаться, как будто чем быстрее вращались камни, тем больше Силы они притягивали.

К воодушевлению Келси, она увидела, как одна тень развеялась, а другая внезапно разлетелась на кусочки, как будто она была осязаема и ее можно было разбить.

А потом…

Из-за колонн на другой стороне этого мира-миниатюры ударил яростно-красный луч; он хлестнул по вращающимся кристаллам самоцветов. Их ясный свет потускнел. Что было белым и золотым, сделалось красным и потемнело. Тени на поверхности мира осмелели – стали собираться вместе, шириться, поглощать все больше и больше земель. Келси отчаянно вскрикнула; она осознала, что, лишившись камня, открыла путь Тьме и та жадно ухватилась за предоставившуюся возможность.

Девушка опасно перегнулась через край котловины с миниатюрной страной и попыталась схватить сам камень или носящиеся в воздухе концы цепочки, но до них было не дотянуться. Она услышала крик Витле и увидела, что колдунья рухнула на землю и теперь пытается коснуться вершины одной из гор внизу.

– Ко мне!

Келси не знала, выкрикнула ли она это вслух, или все ее тело послало этот призыв. Она направила всю свою Силу во вращающийся самоцвет, как уже делала прежде. Камень никогда не принадлежал ей, никогда не был ее по праву, но прежде он служил ей, и теперь Келси твердо вознамерилась не допустить, чтобы он потерпел поражение и сгинул во Тьме.

Она сконцентрировала на этом все свои мысли, всю волю. Она видела, что камень вращается, как и прежде, и намерена была удерживать эту картину в своем сознании, что бы ни произошло. Камень должен вращаться, потому что, если он запнется, всю его Силу поглотит Тьма и возрастет от такого пиршества стократно. Она не позволяла себе ослабить усилие воли, она повелевала…

На плечо ее легла рука, и девушка жадно зачерпнула сил от этого прикосновения. Она была так поглощена своим сражением в провале, что лишь краем глаза заметила, что Йонан стоит между ней и Витле, положив правую руку на ее плечо, а левую – на плечо колдуньи. Она тянула энергию, а он отдавал, и она повелевала – о, как она повелевала! Но где-то в самой глубине сознания Келси поражалась тому, что она делает, и откуда вообще знает, что надлежит сделать.

Красный свет пылал все яростнее и все сильнее поглощал ясный свет самоцветов. Рука Йонана исчезла с плеча Келси, связь, дававшая ей силу сражаться, разорвалась. Келси увидела, что воин бежит, огибая провал с миниатюрным миром. Он направлялся к тому месту, откуда бил красный луч. Мелодичный перезвон, сопровождавший движение кристаллов, заглушил грохот, напомнивший Келси о вибрации в гороподобном чудовище и о барабанах фасов. Но девушка изо всех сил пыталась сохранить жизнь в своем камне, подпитать его своей волей.

Витле зашевелилась, приподнялась на руках. Лицо ее осунулось; по виду колдуньи можно было подумать, будто за то время, что она лежала над провалом, для нее прошли десятилетия мучений. Но губы ее снова беззвучно зашевелились, и Келси была уверена, что Витле твердит слова ритуала, что был частью ее колдовской подготовки.