Самоцветы продолжали вращаться, когда красный свет луча сомкнулся вокруг обеих женщин. Теперь он не просто подстрекал, атакуя разум. Его жар обжигал плоть; Келси казалось, будто ее бросили в костер. И эта боль избавила Келси от любого искушения, какое только могло ее затронуть. Быть может, она не обладала Силой в понимании Витле, но, возможно, то, что она принесла с собой, было по-своему столь же прочным и несокрушимым.

Вращение больше не замедлялось – напротив, оно становилось быстрее, и посыпавшиеся снова искры теперь были ярче. Тени в мире-чаше отступали. На только что освобожденных землях вспыхивали новые синие огоньки. Она почувствовала, как нарастает концентрация красного огня, и поняла, что, хотя он все еще пытается уничтожить силу самоцветов, в последнем исступлении битвы он устремился к ней. Она могла бы закричать под ударом раскаленного луча, но не закричала – к собственному ее всевозрастающему удивлению, она держалась. Келси увидела, как Витле начала подниматься с камней; изможденное лицо колдуньи было обращено к вращающимся самоцветам.

Вместо того чтобы просто держаться самой, Келси вдруг попыталась ударить в ответ – направить искры очищающего света в те части чаши, где самые темные тени собирались в омерзительный, угрожающий туман. Синее сияние повсюду становилось сильнее, растекалось все шире. Вот! Келси захлестнуло ликование: ей удалось поместить искру ровно туда, куда она хотела, и Тьма заставила ту потускнеть, но погасить не сумела. Потом поблизости появилась еще одна.

– Нинутра!

Благодаря владеющей ею сосредоточенности Келси удерживала контроль, но Йонана теснили обратно к ним. Путь воина отмечали валявшиеся тела людей и чудовищ и капли его крови, сочившейся через рассеченную на боку кольчугу. Но он продолжал выигрывать время для них. Время для чего? Сколько еще они смогут удерживать самоцветы и противостоять подобию Тьмы? Нет! Любое сомнение ослабит контроль. Она должна сосредоточиться на камнях, вращающихся над миром в котловине.

Красный туман становился все гуще и скрыл от нее Йонана. Даже Витле была теперь лишь смутным силуэтом за кровавой дымкой. Но туман не мог скрыть ни сверкания самоцветов, ни того, что Тень отступала перед Светом.

– Тогда умри!

Угроза, пришедшая из тумана, лишь коснулась ее сознания, но она была подобна крику, что отозвался эхом в самих ее костях. Красный луч мгновенно ослабил натиск на самоцветы и ударил туда, где они с Витле бились в своей части этой странной дуэли.

– Умри!

Келси задыхалась от нехватки воздуха. Ее легкие заполнил густой пылающий газ. Но это неправда – заявила другая ее часть. Это было последнее оружие Тени. А где же ее оружие? Вот оно! Вовне!

Девушка изо всех сил думала о самоцвете, хоть и не видела его теперь сквозь густой туман. Держаться, только держаться…

Помимо ее воли сработал и другой приказ, которому она не могла противостоять. Сражайся! Направляй самоцвет не на землю, которую защищала, а на луч, бьющий из красной завесы! Сама нанеси по нему удар! Самоцвет откликнулся на этот импульс. Он больше не вращался и не ткал защиту для миниатюрного мира. Вместо этого камень развернулся вдоль оси и, выписав сложный узор, сам помчался по красному лучу как по путеводной нити, словно Келси швырнула его изо всех сил. В полете он издавал пронзительный звук, становившийся все выше и выше, так что под конец Келси перестала слышать его и лишь ощущала всем телом.

Но самоцвет Витле удержался на месте, хоть и не сыпал больше порождающими жизнь искрами, и тени снова начали сгущаться. А звезда, в которую превратился самоцвет Келси, все мчалась. Потом она скрылась из глаз, и теперь девушка лишь мысленно могла следить за ее неистовым полетом. Окружающий ее яростный жар начал слабеть; тот, кто наслал его, отзывал обратно свою Силу, готовясь к финальной схватке. Но Келси не испытывала ни малейших сомнений. Вместо этого ее переполняли гордость и ликование, как будто этой битвой она определила собственную судьбу.

– Нинутра! – снова донесся из красного сумрака боевой клич Йонана, но уже, кажется, откуда-то издалека. Келси припала к земле. Вся ее воля, все силы сосредоточились на исчезающем самоцвете.

И тут Келси явилось видение, ослепившее ее и заставившее заморгать. На другой стороне чаши возникла одинокая фигура. Девушка не могла толком рассмотреть ее, но мысленным взором видела сверкающее белое тело, изгибающееся и поворачивающееся, словно в каком-то странном ритуальном танце. И с каждым шагом этого существа от камней поднималось новое красное облачко, присоединявшееся к лучу. Но самоцвет уже домчался туда и повис над головой танцовщицы.

И Келси вложила в импульс всю свою волю. Самоцвет остановился и начал вращаться, словно над страной в котловине. Келси то видела его в своем сознании, то его закрывал очередной поток красных испарений. Но она ощутила кое-что еще: танцовщица не ожидала этого, и ей требовалось время, чтобы переправить силу луча на самозащиту. И нельзя было давать ей это время. И как Келси усилием воли заставляла звезду над чашей сыпать искрами, так и теперь попыталась добиться того же от вращающегося камня, в том месте, которое слуга Тени считала безопасным. Вращайся! Вращайся же!

Девушка чувствовала, как луч прожигает ее до самых костей, но что-то в ней не позволяло отозвать маленькое солнце, сражавшееся сейчас за нее в незримой дали. Вращайся! Искри! Искри! Ну же!

Из окружающего самоцвет сияния вырвалось первое пятнышко света. Порхающие ноги танцовщицы плели новый узор, и нельзя было допустить, чтобы она его завершила. Еще одна искра – и танцовщица запнулась, на миг короче вдоха, но все же запнулась! Пора!

Собрав все силы, Келси нанесла второй удар. Быть может, последний для нее. Туман окутал ее так плотно, что девушка почувствовала себя полностью оторванной от реального мира, пойманной в ловушку мучений. Быть может, картина в ее сознании, за которую она так цепляется, – тоже всего лишь иллюзия. Ее одурачили!

Луч, замкнувший ее здесь, задрожал. Раз, еще раз. Келси удалось вздохнуть без раздирающей горло и легкие боли. Девушка приободрилась. Да! Танцовщица начала сбиваться с узора. Искр было все больше, хоть и не таких больших, какими самоцвет сыпал на мир-чашу, но все же их хватало, чтобы рассекать паутину вражеского плетения и местами распускать задуманный узор. Сейчас!